— Ты что задумал? — толкнул плечом Загитов, дыша на руки и прикладывая их к непослушным от холода губам.
— Не мешай, — резко ответил Карамышев. — Я тебе не мешал, когда ты тут работу мне «организовывал».
Главный предусмотрительно промолчал.
— До пота не работать, — приказывал Карамышев рабочим. — Сейчас разбиться на четыре звена. Будем работать поочередно, чтоб не застыть. С первым звеном спустится Амир Гареевич, со вторым я, с третьим Ризуан, с четвертым Янгалин. Поняли? Работать понемногу, но споро.
Главный потоптался и нерешительно прыгнул в траншею. За ним попрыгали рабочие его звена. Главный взялся за кирку, ударил ею несколько раз и вывернул мерзлый ком. Молодые рабочие вяло смотрели на работу звеньевого.
— Чего стоите? — заорал на них Карамышев. — Живее пошевеливайтесь!
Через десять минут Карамышев поднял наверх звено главного. Загитов тяжело дышал, видимо, работа мало согревала его, зато сильно утомляла. Он молча передал кирку Карамышеву. Тот живо прыгнул в траншею, спеша согреться работой, и резкими окриками заставил быстро заработать своих напарников.
Веселье выскочило из рабочих вместе с винными парами, и они спускались в «забой», как мрачно пошутил Ризуан, неохотно, больше подчиняясь ожесточившемуся Карамышеву.
Звено спускалось за звеном, и рабочие потеряли счет часам. Сильно уставшие пытались присесть и вздремнуть в ожидании своей очереди, но безжалостный Карамышев поднимал их и заставлял откидывать грунт от края траншеи. Некоторые, особенно молодые, огрызались, пытаясь не подчиниться Карамышеву, но тот был неумолим. Злость так разъяряла этих уставших, потерявших было всякий интерес к жизни людей, что с них слетала сонливость, и Карамышев только поеживался про себя от их сощуренных в щелку злобных глаз.
К утру «забой» был готов. Карамышев спустился, ощупал голой рукой низ трубы и там, где коркой отстала изоляция, нашел свищ. В него легко проходил мизинец.
Ризуан растолкал сладко спавших в машине сварщиков.
Уже когда взревел сварочный агрегат и сварщики полезли в «забой», Карамышев дал команду звеньевым поочередно греться в машине.
— В забой мое звено спускал первым, в машину посылаешь греться последним, — Загитов стоял среди своих напарников, дул на пальцы и пытался шутить. — Где справедливость, гражданин начальник?
Главный инженер, сильно продрогший, усталый и вдруг как-то оравнодушевший ко всему, смотрел мимо Карамышева и широко зевал.
— Пижон ты, Амир Гареевич, — с сожалением сказал Карамышев. — Приехал бы лучше утром, вот сейчас, покрутился с нами часок-другой и полетел бы начальству рапортовать: мы, мол, аварийные работы на двести пятом пикете выполнили, мы сдержали слово, мы не подвели… Про экскаватор и теплый вагончик можно не упоминать — зачем мелочиться? Мы тоже не вспомним. Мы и тебя, Амир Гареевич, тоже не подведем.
— Ты не очень-то зарывайся, — предупредил Загитов, поколачивая ноги друг о друга и запоздало намекая на субординацию. — Нам, может, еще долго жить вместе.
— Не пужай, — презрительно отмахнулся Карамышев. — На твое место человека хоть сегодня найдут, вот ты на мое место найди. Мой хлеб тяжелее твоего будет. Так ведь, Амир Гареевич?
Из машины вылезло отдохнувшее звено Ризуана, и Карамышев, сжалившись, пропустил вперед звено Загитова. Тот, зарывшись лицом в искусственный мех полушубка, боком полез было в теплую машину, как неожиданно Карамышев схватил его за полу.
— Ишмаев где? — крикнул он. — Где Ишмаев?
Загитов с сожалением вытащил ногу из машины, долгим взглядом смерил Карамышева.
— Какой ты странный мужик, — сказал он. — Ну откуда я знаю, где сейчас сидит или стоит этот Ишмаев. Это я должен тебя спрашивать, где находятся твои люди.
— Где Ишмаев? — снова спросил Карамышев и шагнул к главному. — Я звено тебе поручал. Ты отвечаешь за этого парня…
Загитов оглядел рабочих и, не найдя среди них Ишмаева, встревожился. С него вмиг соскочило равнодушие. Карамышев подозвал мастера.
— Возьми ребят и обыщи поле, — велел он. — А ты, Амир Гареевич, со своим звеном ищи в лесу.
Вскоре собрались все вместе, но Ишмаева никто не видел.
Карамышев вгляделся в темноту.
— Ищите возле вагончика и за машиной, — приказал он. — Загляните в овражек.
Карамышев лихорадочно пытался представить возможные пути молодого парня.
«Вот Ишмаев, распаренный, выскочил из траншеи, — думал он, делая шажки в сторону от «забоя». — Пошел к лесу вот этой тропкой. Тут уже ходили днем другие, по нужде. Так…»
Он прошел тропкой до леса, углубился, дальше тропка кончалась.