Рафаил снял перчатку, парень тотчас схватил его руку и так затряс, будто хотел выдернуть ее из рукава шубы.
— Как поживаешь? — кричал племянник, пуча глаза от радости. — Жена не хромает больше? А дети? Дети-то не болеют?
— Все живы, здоровы, передают привет, — сдержанно ответил Рафаил и потянул племянника за собой — ему хотелось скорее уйти с многолюдного перрона.
Племянник обеими руками поправил шапку и неохотно пошел за Рафаилом.
За железнодорожной кассой стояли машины. На какой-то из них, решил Рафаил, прикатил племянник. Он уже раскаивался, что заранее сообщил о своем приезде.
— Как работается? — не унимаясь, кричал племянник. — Начальство не обижает?
— Где твой транспорт? — нетерпеливо спросил Рафаил, оглядываясь на остановившегося родственника.
— Вот мой транспорт, — тот показал на поджарую лошадку, запряженную в кошевку. Лошадка стояла у края перрона и пугливо смотрела на грохочущие мимо составы.
— Ну-у, — разочарованно сказал Рафаил. — Ты большой оригинал. Это когда же я доберусь на твоей таратайке? Пойду-ка я лучше на автобус.
— Автобусы сегодня не ходят, — с видимой радостью сообщил племянник. — Позавчера буран был — опять дорогу на перевале замело. Еще и не всякая лошадь пройдет.
— Ага, — быстро сообразил Рафаил и уже другими глазами оглядел поджарую лошадку. Подобрав полы шубы, он боком повалился на дно кошевки, устланное сухим сеном.
Племянник с облучка оглянулся на Рафаила, что лежал в сене в обнимку с портфелем, и крикнул на лошадку. Та дернула головой и неторопливо пошла к дороге.
— Ах ты, дохлятина! — возмутился племянник и раскрыл рот, чтоб обругать лошадь, но, оглянувшись на дядю, не решился. — У вас в ногах кнут лежит, дайте-ка мне. Сейчас газу поддам…
— Куда гонишь? Успеем, — запротестовал Рафаил. Ему было жалко лошадку.
— Эта скотина кроме кнута ничего не понимает, — племянник погрозил лошади кулаком.
Та скосила глаза и пробежала с десяток шагов.
— В кооперацию на колбасу сдам! — погрозился племянник и лег рядом с Рафаилом в сено. — К ночи приедем, и ладно.
Рафаил толкнулся плечом обо что-то острое. Отбросив сено, он увидел ружье.
— Волки в горах появились, — сообщил племянник на немой вопрос Рафаила. — Как по телевизору пошли разговоры, что волк пропадает, спасать его надо, так он и почуял силу. Бить его побаиваемся — говорят, будто запрещение есть. В прошлом месяце волчья стая забралась на колхозную овчарню — всех овец перерезали. Вот и береги его!
Рафаил устроился поудобнее и, вспомнив вопросы племянника на перроне, сказал со смешком:
— Харрас, ты с чего решил, будто жена у меня хромая?
— Вы ж сами писали, — Харрас бросил вожжи и повернул голову. — Падала она у вас в гололед, неделю лежала в больнице, потом ее выписали с костылем. Так ведь?
— Это было в прошлую зиму, — вспомнил Рафаил. — Я и думать забыл. Ну и память у тебя. Феномен!
— Значит, не хромает больше, — помолчав, сказал Харрас. Он, видимо, обдумывал непонятное слово. — Раз вы не написали второе письмо, откуда нам было знать, что она выздоровела?
— Ну хорошо, в другой раз не буду сообщать, если даже моя жена разобьется в лепешку, — серьезно пообещал Рафаил.
— Пусть она ходит зимой в валенках, — посоветовал Харрас и широко заулыбался. — Поглядите, Рафаил-абый, какие красивые у нас края.
Он достал кнут и замахнулся.
Лошадка дернулась и неожиданно легко понесла кошевку мимо последних домов станции. Дальше вставали горы; крутые, голые их склоны, обращенные к станции, были припорошены снегом. Казалось, кошевку несет в стену. Но дорога свернула влево и пошла вверх по еле различимому руслу реки, и горы раздвинулись, пропуская лошадку и людей.
— Прямой дорогой едем, через горы, — крикнул Харрас, отворачиваясь от ветра. — Через перевал нам не пробраться.
Лошадка, полагая, что кричат на нее, дернула еще сильнее, и Рафаила вмяло в сено. Он надвинул шапку на лоб и поднял воротник. Такая езда ему нравилась.
Дорога ушла еще глубже в горы, и ветер стих. Высокие сосны стояли на обоих берегах речки недвижимо и строго, как на карауле.
Рафаил опустил воротник и спросил племянника:
— Сестричка как?
Харрас перестал улыбаться.
— Плоха, — сказал он и спрятал кнут в ноги. — Очень она дожидается вас.
Рафаил вышел на просторный двор и оглядел со всех сторон полуразвалившийся сарай.
«Сколько собираюсь приехать и починить его — все недосуг, — подумал он и бросил взгляд на крепкую, совсем еще новую баньку. — Спасибо Харрасу — потешил он мою душу банькой. Старая совсем не держала пару».