После выяснения боевого прошлого Венички-Ирокеза мысль о подставе с целью проверки не казалась такой уж глупой. Еще во времена срочной службы был у нас замполит, который страсть как любил проверять караулы скрытым порядком. Не любили его люто. Правда, одна из таких проверок для замполита закончилась плачевно. При попытке проникнуть в караульное помещение незамеченным он был задержан караульным бодрствующей смены Аленом Тартлайном, эстонцем. В память об этом инциденте у подполковника прибавился внушительный синяк под глазом, убавилось зубов, а после взыскания командующего еще и звездочек на погонах.
— Веничка все время парит народ, мол, сотрудник должен не просто пахать и получать зарплату, а инициативно реагировать на изменения обстановки с целью увеличения прибыли предприятия. В общем, он мог запросто позвонить Алику раньше меня и сказать, чтобы тот отмазался аппендицитом.
— А смысл?
— Ну как же! Посмотреть, как я выкручусь.
Она достала пачку «Винстона» и одноразовую зажигалку. Закурила.
— Понятно, — я вздохнул, вбирая ноздрями табачный дым.
Курить хотелось до одури, но стрелять у девушки было для меня табу. Пирожное вот запросто, а сигарету — никак.
— Угощайся. — Она заметила выражение моего лица.
Я взял сигарету и прикурил. Черт возьми! Какое же удовольствие может иногда доставлять дурная привычка! Привычка, которую почти не замечаешь, когда есть сигареты, или которая раздражает, когда куришь слишком много.
— Короче, Ирокез мог устроить мне испытание — смогу я найти замену Алику или нет.
— И ты решила подобрать на улице первого встречного?
— Не первого. У Алика очень фактурная внешность. Он такой, знаешь, мужественный педрилка. Ну, это трудно объяснить. Короче, в основном если мужественные, то отвратительные мужланы. Волосатые и заскорузлые. А педрилки чаще всего чересчур смазливые. Серединка же бывает крайне редко.
— Хочешь сказать, что я похож на этого Алика?
— Да нет, не грузись! Но в тебе есть та же самая фишка. Ты не качок, но в выражении лица есть что-то боевитое. Как будто ты кого-то убил, а тебе за это ничего не было.
«Она что, психолог по образованию?» — с удивлением подумал я.
— Я такие вещи вижу, меня за это в фирму и взяли. Еще у меня хорошо получается фокус-группы формировать. Короче, психологическое образование, пусть и неоконченное, даром не пропадает.
«Ну, ничего себе! — такого поворота я не ожидал. — Психолог с такой манерой изъясняться — перебор».
— А почему неоконченное?
— Да так, — Катя махнула дымящейся сигаретой — По финансовым соображениям. Ну что, поедешь сниматься?
— Вообще-то это бред. Ну какая из меня модель? Рожа осунувшаяся, патлы нечесаные. Грима тонна уйдет, не позорься. Скажи, что у Алика аппендицит,
— Ну да. За сессию фотографу заплачено, за аренду студии тоже, визажисты сидят на стреме, и им тоже уплачено за день… А я приеду и скажу, что облом. Уволят к чертям под горячую руку.
Вообще-то она была права, а мне поехать ничего не стоило.
— Если не веришь, что я из фирмы, вот визитка. — Катя протянула мне картонный прямоугольник.
Конечно, наклепать сотню визиток с данными хоть старшего курьера «Лукойла» стоило немного. Но что-то трогательное было в том, как Катя попросила помощи. Было в ней что-то от опустившегося боевого офицера, у которого нет денег на таксофонную карточку. Потенциал в ней был, вот что мне показалось. И жалко было ей отказать. В конце концов я психанул сам на себя.
«Ты превращаешься в урода, — шепнул мне внутренний голос. — Совсем недавно ты рисковал жизнью всего за триста долларов в месяц, а теперь сдрейфил откликнуться на просьбу девушки? Это что, страшнее, чем лететь на вертолете по ущелью под прицелом зенитных ракет?»
Я сунул визитку в карман. Не знаю, что побудило меня это сделать. Если быть до конца честным, то, скорее всего, наличие среди прочих атрибутов еще и домашнего телефона. Хотя это вряд ли было осознанно — у меня и мысли не было по нему звонить. Хотя нет, вру. Была мысль. И состояла она в том, что если я Катю выручу, то она в какой-то мере будет мне обязана, а значит, позвони я ей, она, может, и не откажется провести со мной вечерок, сходить в кино или что-нибудь в этом роде. Конечно, сейчас у меня не было ни на вечерок, ни на кино, но я очень надеялся как можно быстрее изменить ситуацию.
— Едем, — кивнул я.
Мы допили чай, после чего новая знакомая заплатила по счету, а затем убедила меня ехать на такси, а не на метро.
— Во-первых, мы спешим, — говорила она, стоя у края дороги с поднятой рукой. — Во-вторых, деньги на такси мне выдают на работе. Можно, конечно, схалтурить, поехать в подземке, но после такого испытания работать можно только на заводе. Творческую жилку метро слизывает без остатка.
Надо признать, что во многом я был с ней согласен, а предложение ехать на метро было с моей стороны не более чем демонстрацией нежелания пользоваться ее деньгами. Правда, эта игра уже начинала меня утомлять. В конце концов, она сама за меня платила, а человек не будет этого делать, если ему невыгодно. Лишать же ее выгоды в мои планы совершенно не входило. Интересно, какую заковыристую философию можно придумать, чтобы оправдать отсутствие денег в кармане. Я вспомнил рекламу «Лады» и отметил, что это как раз и есть частный случай такой философии, мол, если не могу купить нормальную машину, надо внушить себе и другим, что «Лада» ничем не хуже «мерса», а по некоторым параметрам лучше. Ценой, например. При этом опускается тот факт, что для своего качества «Лада» жутко дорогая машина — ей красная цена в базарный день тысячи четыре, а продают ее за все шесть. Такая вот арифметика.
Вскоре Катя поймала машину — видавшую виды «Вольво». Мне предложила занять место на заднем сиденье, а сама устроилась спереди, рядом с водителем.
— На улицу Вильгельма Пика, — назвала она адрес. — К северному входу ВВЦ.
Конечно, ехать на машине было куда приятнее, чем в вагоне метро, я немного расслабился, откинулся на спинку сиденья и любовался видами через окно.
Несмотря на дождь, Москва выглядела празднично, но я знал, что это просто от непривычки путешествовать по поверхности. Сверху Москва воспринимается совершенно иначе, нежели из-под земли. Для пассажиров метро она имеет вид окрестностей разных станций, а для тех, кто ездит в машинах, город приобретает некую целостность. Причем это имеет не столько географическое, сколько психологическое значение. Начиная воспринимать цельность города, ощущаешь цельность мира вообще, поскольку для жителя мегаполиса город представляет собой если не весь мир, то огромную, а главное — постоянную его часть. Гриша, к примеру, похвастался, что, как купил машину, сразу пошел в гору. Для меня в этом не было ничего удивительного, хуже было то, что и сукой он тоже стал, причем редкостной. Ну зачем выключать мобилу? Неужели трудно ответить по-человечески, что нет, дескать, возможности устроить на работу. Я бы понял. А если бы сразу не выделывался, если бы честно признал, что на его мнение там не сильно опираются, я бы вообще не выезжал из дома и не тратил бы проходку в метро, правда, тогда мне бы не выпал шанс немного подзаработать.
Когда водитель нас довез и мы выбрались из машины, я запоздало спросил:
— Кать, а сколько за это платят? Ну, за съемку в рекламе?
Честно говоря, я не имел ни малейшего представления о расценках в этом бизнесе. Судя по журнальным статьям, модели получали очень много, ездили на лимузинах и жили в шикарных квартирах. Однако я отдавал себе отчет в том, что за разовую работу никаких головокружительных гонораров не будет. Дадут Долларов триста — и то хорошо.
— Ну, обычно башляют тысячу, — ответила она. — Иногда бывает и полторы, если поработаешь хорошо. Это только кажется, что работа легкая, а на самом деле не такой уж и сахар. Лампы шпарят в лицо, жарища, грима на лице вот такой слой. — Она широко развела пальцы.
«Ничего себе! — думал я между тем. — Тысяча баксов! Да на войне мне за три месяца столько не прилетало!»
Однако что-то меня насторожило, то есть тысяча долларов соответствовала моим представлениям о заработках в рекламном бизнесе, но такая сумма была все же великоватой для первого встречного. Отсюда можно было предположить другие единицы измерения этой тысячи, а именно — рубли. Тогда получалось до неприличия мало,