К радости Ростика, мужиков оказалось больше половины. Это давало определенные возможности. Но их еще нужно было осознать. Поэтому он вышел на середину комнаты, где было чуть светлее, и громко, отчетливо объявил:
— Ребята, я думаю, если мы будем просто прятаться, нас не сегодня — так завтра возьмут. Поэтому все, кто хочет попробовать что-нибудь сделать, давайте сядем кружком и расскажем, кто что знает. Думаю, после этого станет ясно, что следует предпринять в нашем положении.
Почти никто не отозвался на этот призыв. Но Ростик отлично выспался и не хотел ждать. Да и ночные часы полагалось бы использовать с умом, вот только еще бы знать, что это конкретно значит.
Он заметил, что вокруг самой большой из печей сидели три девушки в форме с блестящими глазенками, одна из них чуть было не поднялась, чтобы доложиться, когда он повернулся в их сторону. Вероятно, из служивых, решил Рост. К ней-то он и подсел.
— Вам, кажется, есть что доложить? — сказал он.
— Так точно, товарищ командир. Мы трое находились на сигнальной башне, когда они налетели, — зачастила та, что пыталась встать. В ее выговоре проскакивали певучие хохляцкие нотки.
— Когда это было?
— Позавчера, сразу после обеда.
— Сколько их было?
Вокруг стали собираться люди.
— Много. Я даже со счета сбивалась…
— Было их штук триста. Я имею в виду этих самолетов, — вмешалась вторая, черноволосая, с темными глазами, похожая на цыганку. — И шли они с востока.
— Да, прямо страшно было, — согласилась хохлушка.
— Рост, помнишь в Чужом городе турельные баллисты на крышах? — вдруг проговорил Эдик. Оказалось, он стоял сзади и все внимательно слушал.
Это была хорошая идея, Ростик даже хлопнул его по руке… И все-таки нет, вдруг решил он, там что-то другое. Против трехсот спаренных лучеметов все баллисты города зеленокожих не очень помогут, это ясно. Впрочем, сейчас не об этом…
— Мы попытались отбиться, — стала докладывать третья, она точно была из Боловска, Ростик даже ее лицо вспомнил, вот только имени не знал, — но у нас были только карабины. Ну, выпулили мы по паре обойм, а потом удрали. И вовремя, они как вжарили своими зелеными лучами, башня чуть не рухнула.
— Я видел, незадолго до вечера кто-то подавал сигнал тревоги — семь оборотов в минуту? — спросил Квадратный из темноты.
Боловская кивнула.
— Это мы трое. Остальных ранило, они не могли работать. После боя мы взобрались на башню, ее хоть и поуродовало, но нас она выдержала, и попробовали крутить рычаги. Вот только один самолет нас опять заметил и атаковал. Пришлось снова прятаться. А потом он ходил кругами, как леший… И мы ушли окончательно, что с ним сделаешь?
— Правильно действовали, молодцы, — отозвался старшина.
— Так, с нападением понятно. Кто знает, что было вчера в городе?
— Я знаю, — от дальней печки поднялся высокий, плечистый парень. Кажется, он был одним из тех, кто ковал доспехи. Сейчас у него в руках была алюминиевая миска со свежей кашей и ложка. Не выпуская их из рук, он подошел к Ростику, опустился на корточки и, продолжая есть, стал рассказывать. — В общем, дело — дрянь. Они высадились сразу в центре, на заводе и, я слышал, на аэродроме. Из них выскочила тьма пурпурных. Все с ружьями, знаешь, немного похожи на наши, вот только ствол…
— Знаю, — кивнул Ростик.
— Ну вот, стали распихивать людей по домам. Многие разошлись и носа на улицы не кажут — что поделаешь, оккупация. Это было позавчера. А вчера, около полудня, вдруг появились люди и стали орать, что Борщагов объявил себя гауляйтером. Для тех, кто будет оказывать сопротивление, вяжут ошейники из колючей ветлы, знаешь, есть такие кустики?
— Не знаю, но это неважно.
— На терновник похожи, довольно неприятная штука, — договорил кузнец. Он доел свою кашу, облизал ложку и сунул ее за голенище сапога, а миску передал кому-то из тех, кто в темноте ждал своей очереди.
— Так, говоришь, оккупация? — переспросил Квадратный. — Я им покажу оккупацию! — внезапно он взъярился.
— Тихо, старшина. Криком не поможешь.
— А чем, чем поможешь?!
Ростик подумал. Идея, которая пришла ему в голову, была глупой. Он и сам считал, что она глупая. Вот только она была единственной, а потому, может быть, и правильной. И все-таки торопиться не следовало, потому что, следуя ей, он поведет в бой людей и не простит себе, если выяснится, что они гибли зря. Впрочем, в такой ситуации зря никто не погибнет.