— Вот тебя и выберем, — крикнул кто-то из женщин. — А ты потом…
Ростик не расслышал, что будет, если Рымолов зарвется и станет как все прежние вожди.
— Тогда переизберете меня, — предложил Рымолов на всю площадь. Он подумал, постучал ногой по холодному, заснеженному асфальту. — Обещаю, первое, что сделаю, повешу вот тут на площади вечевой колокол. И каждый, кто что-нибудь узнает про меня или кого-нибудь из начальников скверное, придет, постучит и скажет, в чем его претензии. Справедливо?
Толпа зашумела. Теперь в ней уже не было агрессии, хотя злость еще оставалась.
— Наши предки всегда так жили, — вдруг сказал отец Петр. — И мы так будем жить. Нас немного осталось, — неожиданно добавил он, видимо, считая эти слова аргументом. Толпа вдруг стала расползаться, кто-то из задних рядов уже проталкивался наружу, чтобы отправиться домой.
— Всем спасибо! — прокричал Рымолов. Повернулся к Кошеварову, к начальникам и стал перечислять: — Кошеваров, Ворожева, прошу вас заняться подсчетом наличных ресурсов сегодня, а завтра с утра доложить…
Ростик не слушал. Это были распоряжения человека, который решил взять на себя властные полномочия. Что из этого получится, могло подсказать только завтра. Внезапно Рымолов окликнул и его:
— Гринев! Ты пригласи-ка свою маму и сам завтра приходи…
Кто-то прорвался к бывшим партийным бонзам, кому-то двинули в ухо, кажется, Борщагову, но драчуна уже оттеснили, уговаривали не злиться.
— Я буду, Андрей Арсеньевич! — ответил Ростик. Рымолов улыбнулся бледными губами и подошел к отцу Петру, стал что-то говорить. Бородач покачал головой, потом стал неторопливо отвечать. Делать тут было больше нечего. Власть, похоже, в самом деле перешла в новые руки.
Ростик посмотрел, как самые предприимчивые из толпы продрались ко входу в райком и полезли внутрь, надеясь поживиться тем, что осталось в райкомовском убежище, как Квадратный подошел к голубопогонникам и стал резковато, но уже беззлобно спрашивать кто да что, намереваясь выставить в райкоме посты.
Все было к лучшему. Хотя полной уверенности у Ростика не было.
Глава 35
Заседание в бывшем кабинете первого секретаря Борщагова началось часов в десять. Уже давно включилось солнце, уже давно стали собираться самые первые, нетерпеливые функционеры, приглашенные Рымоловым. Ростик был среди них, но он не терял времени даром, сходил в гараж.
По сравнению с прежними временами, вход в гараж был свободный, нигде и видно не было голубопогонных, только шоферня да пара механиков в замасленных до изумления телогрейках. Чернобров был уже тут. Но возился не с БМП, а около вполне мирного, курносого «уазика». Узнав Ростика, водила кивнул и пожаловался:
— Шины объели, сиденья, даже поролон — тудыть их против шерсти…
— А хоть что-то тут ездить может?
Ростик оглянулся по сторонам. Машин в гараже было немало. Стояли тут и «Волги», и даже один «ЗИМ» с весьма понурым видом, должно быть, потому, что его бампер странно скособочился и шины, как у большинства машин, прохудились.
— Не знаю еще, — прогудел Чернобров и, вздохнув, полез в мотор, разбираться. — В общем, постараюсь, но ручаться не могу. А что, — спросил он из-под капота, — опять в Чужой город посылают?
— Ничего не понятно пока.
— М-да, без транспорта будет хреново, — заключил Чернобров и стал так энергично звенеть гаечными ключами, что Ростик решил ему не мешать.
Когда в кабинете все расселись, преимущественно на найденных где-то вокзальных скамьях, расставленных рядами, как в кинотеатре, Ростик обнаружил, что собралось человек тридцать. Среди них оказалось немало вполне примелькавшихся начальственных лиц, но было и немало новых. О своей роли тут Ростик толком не думал, но подозревал, что олицетворяет человека с ружьем.
Начал Кошеваров. У него была перевязана голова, но он кипел энергией. Почему-то эта голова привлекла такое внимание, что даже профессор не выдержал:
— Простите, Илья Самойлович, почему у вас бинты, как у мумии какой-то?
Ответила мама.
— Вчера вечером, когда уже стемнело, кто-то изрядно помял нашего, так сказать, мэра, прямо во дворике дома. Но в общем, ничего страшного.
— Вот как? — Рымолов закусил губу.
— Да ерунда это, — отозвался Кошеваров, — отвели душу, и слава богу. Днем, если помните, вообще чуть не расстреляли.