Мир вокруг был прекрасен. Даже давящее, угрюмое небо не портило этой красоты, а, наоборот, как начинало казаться Ростику, придавало Полдневью особый свет, может, даже особое очарование.
Старшина Квадратный, мерно покачиваясь в седле, направлял своего жеребца на один из самых высоких холмов. Жеребец его приседал на задние ноги, потому что был нагружен так, что даже спина Квадратного не казалась чрезмерно большой. Ростик нагнал спутника.
— Я начинаю привыкать, — сказал он. — Мне здесь все больше нравится.
— Даже эти железяки на голове и вокруг всего тела?
В самом деле, доспехи, которые они волокли на себе, давили нещадно. Кроме того, балахоны цвета хаки, пошитые, чтобы человек в доспехах не перегрелся до беспамятства и чтобы сталь не блестела на всю округу, шелестели от каждого движения, как ноябрьские транспаранты на ветру. И все-таки приказ был однозначным — на время похода эти штуковины не снимать, для того они и сконструированы. Всякие гигиенические потребности можно было удовлетворять, не снимая щитков и кирас, просто отодвигая хитроумные заслонки в сторону. Сначала эти заслонки вызвали у всех окружающих, включая Ростика с Квадратным, массу шуток и не вполне аппетитных замечаний. Но уже спустя два дня оба перестали их замечать, словно всю жизнь провели именно за таким вот «рыцарственным» свершением некоторых ритуалов.
— Нам-то что? Вот лошадок жаль.
Жеребцы у них в самом деле выглядели не лучшим образом. От веса доспехов и поклажи первое время они вообще проходили километров двадцать, что не укладывалось ни в какие нормы суточного конного перехода. И за эти километры лошадки успевали растереть себе спину до ощутимых гнойников, которые уже через день начали отвратительно вонять.
Пытаясь избавить животных от страданий, в первый же вечер Ростик со старшиной сгрузили поклажу, загнали их в ручей и вымыли, вычистили чуть не каждый волосок, но это все равно не помогло. Лошадям приходилось туго, они с большим трудом привыкали к новым нагрузкам, и раны их затягивались плохо.
— Ничего, крепче будут, — ответил старшина. — Да и не так уж мы тяжелы, я полагаю, доспехи не больше тридцати килограммов весят.
Это было правдой. То ли более современная технология стали, то ли умелая ковка — но что-то позволило облегчить стальную скорлупу до приемлемого веса. О том, чтобы, как писали в школьном учебнике истории, невозможно было подняться в этих панцирях с земли без помощи, не было и речи. Что касается Квадратного, так тот даже иные упражнения делал в панцире, например, кувыркался.
— Знаешь, в этих доспехах на лошади ехать приятней, — проговорил Рост. — Не так некоторые места болят.
Старшина хмыкнул и ничего не ответил.
— Интересно, — снова подумал вслух Ростик, — эти доспехи пулю из калашника держат?
— Ребята на заводе пробовали, — тут же повернулся к нему старшина. — Нагрудный щиток и шлем, как правило, держат. А вот то, что у нас на ногах и руках — пробивается навылет. Но доспех на доспех, конечно, не приходится.
— М-да, а мне хотелось бы как раз знать, наши каковы? И не теоретически, а самым что ни на есть практическим образом.
— Почему-то мне кажется, — мрачно отозвался старшина, — придет время — проверим.
Заднее копыто жеребца Квадратного вывалило немалый булыжник, и он откатился вниз по склону метра на три. Под дерном, на вывороченном месте блеснула темно-красная, сыроватая, как свежая царапина, почва. Не нужно было учить почвоведение, чтобы представить, какие урожаи она могла приносить.
— В своем докладе я обязательно помяну, что целина у холмов куда богаче, чем земля у города.
— Согласен, — кивнул старшина. — Людей заставили огороды на красной глине городить, а тут плюнь — дерево вырастет.
— Зато огородников здесь пасти трудно.
— Все равно проверить следовало. И не понимаю я, из-за чего патрулировать эти земли сложнее?
— От города дальше.
— Зато урожай тут — не увезешь, а там — едва не впустую надрываться приходится.
Ростик подумал и все-таки напомнил:
— Только за последнюю неделю у города более десяти стычек случилось. И хотя никто, кажется, серьезно не пострадал, все-таки...
— Это волосатики балуются, — лениво ответил Квадратный. — Вот были бы собаки, хрен бы они сунулись.
Да, судя по всему, нападения совершали те же глазастые ночные ребята, что ограбили Ростика со старшиной по дороге из Старого города. И конечно, с собаками их можно было отгонять в любую темень. Но собак осталось мало, Ростик не был даже уверен, что служебные породы вообще пережили нашествие саранчи.
Из низинки между холмами послышалось ржание, резкие хлопки крыльев. Ростик осадил коня и повернулся к шуму. Рука его легла на рукоять автомата, подвешенного, как у ковбоя, с правой стороны седла. Но тревога оказалась ложной — мерно покачивая набрякшими, заваливающимися в разные стороны горбами, из кустарника выплыло два десятка трехгорбых жирафов. Морды у них были сонные, а коричневато-золотистые разводы делали их малозаметными на фоне свежих листьев и ветвей.
Старшина, который оказался к ним ближе, выволок автомат, приложил его к стальному плечу и прицелился. В течение последних дней такое случалось раз десять. Разумеется, Квадратный не стрелял — как настоящий охотник, он не убивал ради развлечения.
Мерно покачивая длиннющими шеями, звери ушли в сторону отдаленной рощицы. Квадратный проводил их стволом как завороженный. Потом посмотрел в сторону города, который в неимоверной дали отсвечивал крохотной серебряной искоркой маячного шара, поставленного на телевышке.
— За день машины сюда доберутся из города? — спросил он, усиленно о чем-то раздумывая.
— Почему же нет? Между нами и городом километров девяносто, не больше. За день они вполне могут подскочить — только зачем?
— Помимо разведки у нас есть приказ о мясе, — мягко напомнил старшина. — И это вполне разумный приказ. Представь, у нас там котлеты детишкам только дважды в неделю дают.
Ростик подумал.
— Я все помню. — Он в самом деле помнил этот разговор с Рымоловым, вот только не придал ему большого значения. — Но не уверен, что начальники и сами помнят об этой идее.
— Я тоже. Пошлют они нас, ой пошлют, — обреченно-озабоченно ответил старшина и сунул автомат в седельную кобуру.
Конечно, причиной тому было не только обостренное чувство долга, но и охотничий азарт. Тот самый, который Ростик не понимал. Впрочем, с питанием в городе в самом деле было не ахти.
— Ты думаешь, ради мяса имеет смысл жечь топливо?
— А ради чего его еще жечь? Ведь мы же предлагаем еду, пищу... А если не на машинах, а на конях? В городе остался еще с десяток лошадей. Если договориться...
— Это кобылы, ждущие приплода, — отозвался Ростик. — Вряд ли ради охотничьих подвигов кто-то будет рисковать и таскать на них возы.
— Я и сам так думаю. — Квадратный повесил голову.
Ростик пожал плечами, что было довольно неудобно под доспехами и абсолютно бессмысленно, потому что никто, кроме него, не мог понять, какой жест он проделал.
— Но спросить-то мы обязаны?
Старшина кивнул и, взобравшись на ближайший холм, спешился. Стянув латные перчатки, стал расшнуровывать свой самый большой тюк. В нем находилось много разного, но главное, как знал Ростик, в этом тюке хранилась довольно внушительная система, которую они получили в обсерватории перед самым отъездом. Именно ее-то старшина и достал.
По всему, это было похоже на не очень аккуратную связку тонких дюралевых уголков и полосок, с вдетыми в фигурные дырки облегченными винтиками и гайками. Достав это устройство, Квадратный выложил и свинтил подобие легкой, как воздушный змей, квадратной конструкции со стороной почти в полтора метра. Потом он порылся на самом дне мешка и выволок на свет кусок тонкой, легкой, сверкающей как зеркало и, по-видимому, очень прочной фольги.
— Это не фольга, — покачал старшина головой на вопрос Ростика. — Ребята сказали, это алюминиевое напыление на капроновую пленку. У них случайно на заводском складе остался рулон, они этой штукой железнодорожные цистерны собирались обматывать для светоизоляции.