Он просто стоял и ждал. И все это время Жуков, Щербак и Шестилап тоже молчали. Кажется, у них тем для разговоров более не осталось.
Потом шаги стихли. Точно у него за спиной. В его затылок ткнулось нечто твердое, холодное и очень спокойный женский голос спросил:
— Я тебя предупреждала, что, если ты сделаешь зло моему мальчику, я тебя убью?
— Какое зло? — спросил Ларион.
Знал он, конечно знал, что она имеет в виду.
— Ты отнял у него по меньшей мере пятнадцать лет жизни.
— Гм… послушай, Анна… — промямлил мэр.
— Я просто выполняю обещания, — послышалось в ответ. — Любая мать выполнит такое обещание.
— Город покроет все твои потери, — быстро сказал мэр. — Ты и твой мальчик до конца дней ни в чем не будете испытывать нужды. И еще…
Не обратив на его слова ни малейшего внимания, Анна спросила:
— Ларион, ты готов?
Федоров улыбнулся.
Ему подумалось, что та, которая стоит у него за спиной, приставив к его затылку ствол обреза, действительно достойна самой большой на свете любви. Она настоящая женщина и настоящая мать.
— Готов, — ответил он.
— Прощай. Я тебя любила.
Он еще успел услышать, как щелкнул курок, а потом на него снизошел гром небесный.
Крупный жирный ухрял выбрался из норы, вырытой под порогом полуразрушенной водонапорной башни. Поводив по сторонам здоровенным, свернутым штопором носом, он запрыгал в сторону ближайшего смородинового куста, уже порядочно обгрызенного. Шестилап покинул засаду, когда до вожделенных смородиновых веточек оставалось совсем немного.
Напрыгнул. Схватил. Съел. Довольно облизнулся.
— Браво! — сказал Ларион. — Теперь ты сыт?
— Почти, — ответил кот. — Потом, часа через два, сделаем остановку и я еще поем, кого-нибудь поймаю. Или ты подстрелишь кого-то крупного.
— Договорились, — согласился Федоров.
Он сидел у самой дороги на деревянном стуле, старом, с гнутыми ножками. В руках у него был обрез. Ответив коту, он не удержался, посмотрел в сторону города Пушкино.
Бояться не следовало, поскольку их теперь разделяло по крайней мере два часа пути. Отдельные собиратели сюда, конечно, добираются. Однако ни один из них напасть не рискнет, можно не сомневаться.
— Пойдем пешком или ты на мне поедешь? — спросил Шестилап.
— А пошли пешком, — сказал Ларион. — Хочется размять ноги. Видишь ли, в могиле лежать довольно тесно.
— Неужели?
Федоров отнес стул туда, откуда его взял. Кому-нибудь он еще пригодится. Кот за это время успел вылизать одну лапу.
— Будь наготове, — предупредил он. — Дальше начнутся места не очень приятные. Я о них слышал. Да и ты тоже.
— Слышал, — подтвердил Ларион. — Идем?
— Как пожелаешь. Но помни о том, что мне надо дать подкормиться.
— Договорились.
— Ты настоящий друг.
Они пошли по дороге мимо полуразрушенных домов, ржавых остовов автомобилей, куч мусора, рухнувших столбов. Еще часто попадались кучи костей, в основном лошадиных и коровьих. Очевидно, до нашествия недалеко была ферма или конный завод. Человеческие кости попадались, но нечасто. Кто-то их убрал. А может быть, именно отсюда, когда все началось, люди успели удрать. Туда, где их все-таки настигли ведьмы.
Через полчаса Лариону надоело молчать и он спросил:
— Значит, она так и разнесла мне голову из обреза?
— Ты спросил это за последние пару часов уже раз десять, не меньше, — проворчал кот.
— У меня просто в голове не укладывается. То есть просто нажала на курок и снесла мне черепушку?
— Так и было, говорю я тебе в одиннадцатый раз. А не помнишь ты это потому, что я, восстанавливая тебя, отмотал назад на несколько минут больше нужного. Ну, перестарался немного. Перестраховался.
— И что она сказала, прежде чем спустила курок?
Глаза Шестилапа хитро блеснули.
— Она считает тебя мерзавцем и редким прохвостом. А еще — ты безусловный урод и никогда ей не нравился. Кроме того… Там много было, много. Перечислить все?
Морда у усатого была очень довольная, а хвост торчал вверх как палка. В общем, все признаки были налицо.
— А если честно? — сказал Ларион. — Можешь повторить, только без подколок?
Вот не хотелось коту выпускать мышку из лапки!
— Как ты меня притомил, — пробормотал он. — Воистину тот день, когда нас с тобой поглотили ведьмы, был для меня самым несчастным в жизни.
— Благодаря этому ты дожил до сегодняшнего дня. Этому и еще тому, что мы можем по очереди друг друга оживлять.
— Я это делаю чаще, — заявил кот. — Я тебя уже второй раз подряд оживляю. Ты мне целых десять дней должен.