Мир, в котором меня ждут. Ингрид
Екатерина Каптен
Редактор и корректор Елена Игоревна Сафонова
Дизайнер обложки Мария Ведищева
© Екатерина Каптен, 2022
© Мария Ведищева, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0053-7331-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Все персонажи данной истории существуют в реальности, вы даже рискуете быть с ними знакомы.
Если вы найдёте опечатки в тексте, примите их как подарок от автора.
Да постыдятся и посрамятся все, ищущие погибели душе моей! Да будут обращены назад и преданы посмеянию желающие мне зла!
01. Дверь на Ясеневую аллею
Ингрид стояла перед дверью кабинета завуча и не решалась постучать. Нет, она не была наказана, просто терпеть не могла присутственные места. А поскольку ей посчастливилось быть профоргом, то она не только украшала класс к Новому году, но и составляла разнообразные справки, формы и отчёты. Сегодня, например, 13 октября, – обязательство от имени класса о неукоснительном соблюдении техники пожарной безопасности в лесополосе.
Ингрид не была иностранкой и носила самую обычную фамилию – Камнина, а странное имя ей дали по настоянию её бабушки Матильды. Оно доставляло окружающим массу проблем. Никто не знал, как его сокращать, поэтому девочку называли и Гирей, и Игги, и даже Бабой Ягой. Однако имя отлично сочеталось с характером его обладательницы. Ингрид не могла носить другое имя – по мнению окружающих. Что касается самой девочки, ей оно нравилось, поскольку Ингрид на ближайшие сотню-другую вёрст уж точно была одна.
За два с лишним года, что Ингрид занимала пост «старосты по праздникам», она заработала стойкую неприязнь к любым дверям. У неё дома все они обычно оставались открытыми: квартирка, в которой девочка жила со всей своей огромной семьёй, была так мала, что с закрытыми дверями и вовсе превращалась в клетку.
И вот Ингрид сверлила глазами дверь в ожидании, когда ей разрешат войти. Если бы тогда, три года назад, ей сказали, что «староста по праздникам» будет заниматься в конечном счёте именно этим, а не рисовать поздравительные плакаты и сочинять поздравления, то она бы, возможно, призадумалась. Но ей было десять лет, а в таком возрасте не свойственно думать сильно наперёд. Ингрид просто хотела рисовать, даже если холст был всего лишь большим зеркалом в вестибюле.
На этом её трудности на сегодня не заканчивались. Если Ингрид сейчас уйдёт, то на следующей перемене ей скажут, что надо было приходить раньше и теперь разрешения она не получит. И тогда на неё будет справедливо злиться весь класс. А если не уйдёт и не повторит теоремы по геометрии и их доказательства, то на следующем уроке в дневнике нарисуется очередная тройка, потому что более придирчивого учителя, чем Татьяна Львовна, сыскать было тяжело.
Ингрид набралась храбрости, снова постучала в дверь и, тут же её приоткрыв, сунулась в дверной проём:
– Разрешите?
– Я тебе сказала, что я сегодня работаю до двух часов дня! – грубо рявкнула завуч.
– У меня урок через десять минут!
– Чего тебе надо? – особенно уставшим голосом выдохнула прозванная Париком дама преклонных лет и необъятных размеров, снимая очки на толстой цепочке.
– Разрешение-на-разведение-костра-в-лесополосе-во-время-осеннего-выезда! – выпалила с порога Ингрид заученную фразу.
– Давай быстро! – Завуч нацепила очки на нос, пухлой ладонью ухватила ручку ящика тумбы, шумно его открыла, достала верхний лист и шлёпнула им о край стола, буркнув совсем неразборчиво: – Образец заполнения на шкафу.
Ингрид аккуратно – с лёгкой шутливой брезгливостью – двумя пальцами взяла бланк и отошла с ним к малюсенькому консольному столику без стула. Его свободная площадь была едва ли больше самого листка. Глазами она поискала на торце шкафа образец – там их было не менее тридцати, рамочкой висевших вокруг календаря на 1997 год.
– Тот, который на бумаге бирюзового цвета? – уточнила девочка.
– Голубого, – промямлила Парик, театрально закатив глаза.
Ответ привёл Ингрид в замешательство, ведь ни один из образцов, напечатанных на бумаге голубого цвета, не подходил. Однако она тут же успокоила себя тем, что это для неё бирюзовый и голубой – разные цвета, а для Аллы Яковлевны цветовой спектр может быть и не столь широк. «Ясно», – подумала она и попыталась разместить лист на кусочке стола. Писать было неудобно: листок в руке завуча смялся, сумка съезжала с плеча, ещё и Парик, которой по жизни не хватало сочувственных слушателей, начала свой назидательный монолог: