– И что мне делать?
– Вот что, – ответил Георг Меркурий и положил руку на лист, произнеся: – Я согласен.
– Я тоже, – быстро сказала Ингрид, тоже положив руку на этот лист.
Оба подавились смешком.
– Надо сказать: «Я согласна», – пояснил куратор.
– А, хорошо. Я согласна, – исправилась Ингрид.
– Многие покинут Дворец в субботу вечером, остальные в воскресенье утром. Моё поместье недалеко отсюда, в часах четырёх езды, поэтому я отправлюсь домой в субботу днём. А ещё в это воскресенье праздник закрытия земледельческих работ, – дополнил Георг Меркурий.
– А разве вы не едете на сборы?
– Еду, конечно, но не с первого дня. У меня есть малолетний сын, и у него, кроме меня никого нет. Стараюсь быть с ним хотя бы два дня в неделю, поэтому я на сборах только пять дней из семи.
Ингрид хотела спросить, кто же сейчас сидит с его сыном, но вместо этого сказала:
– Ясно. Тогда выходит, мне надо будет ехать к вам домой?
– Мы отправимся домой, а когда будем на безопасном расстоянии от Дворца, вы переместитесь на землю.
– Хорошо, как мне связаться с вами, если мне вдруг понадобится помощь? Я могу переместиться в общежитие Ликеи? Там ведь никого не будет и меня не увидят.
– Лучше этого избегать, – ответил куратор, – на всякий случай. В качестве исключения дадим вам голубка, он будет перелетать только между мною и вами. Обычно личных голубков выдают только старостам, но здесь особая ситуация.
– Голубок может так далеко лететь? Вы же будете на сборах? – Ингрид смотрела, как куратор складывает голубка из листа бумаги.
– Он перемещается только внутри Дворца: всё же ему тяжело лететь против ветра, далеко, в снег, дождь… Для дальних писем используются обычные голуби. А у кого-то ворон летает. У некоторых – орлы.
Ингрид хотела спросить, как же ей слать голубка, не перемещаясь самой во Дворец, но тут возле окна затрепыхался стриж и приземлился на плечо Деметроса Аркелая. Девочка отвлеклась на пташку, глаза её загорелись.
– Ой, это ваш такой?
– Да, это Зёрнышко, – сказал тот, кивая на птицу. – Да, Ингрид, я теперь должен всегда быть во Дворце, так что на сборы меня просто не возьмут. По сути, я своё отслужил. Если что, перемещайтесь только для того, чтобы прислать голубка.
На этой ноте они вместе отправились на ужин.
– Ингрид, а куда ты поедешь на время сборов? – как специально спросил Нафан.
– Надо мной только что оформили опеку, – ответила она.
– О, и кто же тебя взял? – Хельга и Эдвард задали этот вопрос почти синхронно.
– Деметрос Аркелай отдал меня на попечение Георгу Меркурию.
Нафан почти скривился:
– Что ты у него будешь делать? У него даже нет детей твоих лет.
– Полагаю, дело в том, что его сыну скучно, если он совсем один. И отца он видит не так часто, как хотелось бы, – быстро выкрутилась Ингрид.
– Мне маменька говаривала, что Георг-младший так нуждается в братьях и сёстрах, а у него их нет, – подхватила Хельга и вздохнула.
– А разве он не женат? Где мама ребёнка? – спросила Ингрид.
Эдвард начал что-то говорить, но Хельга его перебила:
– Там вроде какая-то странная история… Из нас даже толком никто ничего не знает. Будет нехорошо, если мы станем распространять гнусные сплетни о том, чего сами не знаем.
– Пожалуй, лучше и не скажешь, – внезапно сказал Улав, и разговор быстро перешёл на другую тему.
– Сегодня снова будешь заниматься? – спросил Эдвард.
– Да, как обычно, постараюсь что-нибудь почитать. И порисовать хочется.
– Рисование у нас завтра. А ты хорошо рисуешь? – спросила Хельга.
– Да, на земле я хожу в школу живописи и художеств, в смысле, ходила, – поправилась она.
– Неужели никто не заметил там твоего отсутствия? Ты такая заметная, – поинтересовался Нафан.
Ингрид опустила глаза в тарелку и очень медленно произнесла:
– Я-не-знаю. Пожалуйста, не напоминайте мне о земле.
Внезапно до Ингрид дошло, что кроме Хельги и Артемиды про её переходы знает ещё и Нафан. Ну как она могла забыть?! Необходимо срочно ему сказать, чтобы он держал язык за зубами.
– Прости, судя по твоим рассказам, земля – не такое уж и хорошее место. Понимаю, тебе не хочется о ней вспоминать, – быстро подхватил Нафан, чтобы снять неудобные вопросы. В душе Ингрид осталась чрезвычайно благодарна ему, хотя и не сказала об этом.
После ужина она поспешила в свою комнату номер 98, чтобы перейти на землю. По четвергам не надо было идти на внешкольные занятия, поэтому, слившись с копией, она оказалась у себя в квартире. Переходы становились её привычным делом, и звон в ушах в процессе слияния уже не так мешал жить, как в первые разы. Со слиянием в память врезались и воспоминания. Девочка вновь очень заволновалась: как прошёл первый урок по химии? Девочке стало интересно: переживает ли копия те же чувства, что и сама Ингрид, или она суха, как пыльная тряпка на горячей батарее? В воспоминаниях она чётко видела, новый учитель неказист, среднего роста, молод и не уверен в себе. Одет – бедно и нелепо, что можно списать на скромный достаток молодого педагога. Пытался держаться строго и даже сурово, но у него это плохо получалось. Половина же класса, радуясь, что учитель молод и неопытен, просто прогуляла урок. Ингрид попыталась понять ничем не объяснимое волнение, что охватывало её, стоило ей подумать о новом учителе. Чтобы хоть как-то успокоиться, она похлопала себя по щекам и чётко сказала вслух: «Да ну, глупость какая-то!» На её голос прибежал кузен и потребовал взять его на колени.