Скоро вернулись мама и бабушка, Ингрид посвятила час на общение с ними. Рассказав в общих чертах про день, который пережила копия, Ингрид удалилась в комнату, оставив родных на баталии с кастрюлями, бульонами, гарнирами и котлетами. В пятницу их класс не шёл на занятия, а ехал в импровизированный поход. Ей следовало собрать вещи и без четверти восемь перейти в свою комнату, где, согласно легенде, учит пропущенный материал. Ко всем обычным заботам добавилось лишь одно волнение – из-за Антона Павловича. Оно почему-то не давало спокойно жить.
08. Чёрный меч
Ингрид спустилась к молитве, предварительно сняв со своей двери табличку, предупреждающую, чтобы никто не стучался. Пока хор из студентов и преподавателей пел, она стояла, молитвенно сложив руки.
За последней трапезой Ингрид узнала, что девочки во время сборов не просто отдыхают дома, а отправляются на работы в лекарни, монастыри и малые деревенские школы – для дворянок это было обязательной частью воспитания. Ингрид сказала, что Георг Меркурий никуда её не собирается направлять – возможно, из-за маленького сына.
Пятничный день прошёл как нельзя прекрасно. Все предметы были ей знакомы, а преподаватель живописи хвалил её за работу – по крайней мере, хоть что-то она могла и умела делать. Нумерология, алхимия и языки стали теми предметами, на которые Ингрид бежала вприпрыжку. Трисмегист Николас очень быстро стал одним из любимых её преподавателей, впрочем, она почти со всеми нашла общий язык. Радость – именно так можно охарактеризовать её впечатление от учения в Ликее.
Наступил и неведомый урок для неё – фехтование. Ещё ни разу ей не приходилось держать в руках настоящее холодное оружие. Тренер по фехтованию делил класс на малые группы, девочки упражнялись на рапирах или шпагах, а мальчики – с более тяжёлым оружием. Ингвар Ульрих был из массивных, рыжих и бородатых, в нём Ингрид сразу увидела северное крестьянское происхождение. Несмотря на возраст, а выглядел он лет на шестьдесят, ветеран был крепок и хорош собой. Он носил меховой жилет на запах, подхваченный широким поясом с большой медной бляхой, голые его руки были сплошь покрыты конопушками и располосаны шрамами.
– Хм. – Задумчиво он глянул на Ингрид с огоньком в глазах. – Хм. Пойдём, выберем тебе оружие.
В отличие от многих других преподавателей, он сразу ей сказал «ты». За этим крылась не высокомерность, а простота и прямолинейность опытного мечника. Они вошли в оружейную комнату. У одной стены хранилось секиры и алебарды, а на другой в ножнах на специальных крюках лежали мечи и рапиры. В этой комнате на Ингрид напало благоговейное забвение. Она начисто забыла общее негласное правило, смело отправившись выбирать именно меч. Девочка почувствовала, как застыло время, подобно тому, как это происходило под временным куполом над готовой едой. Среди всего оружия, висевшего на стене, внимание Ингрид приковал меч, который – на её неискушённый взгляд – занимал среднее положение между мечом и саблей: он был не прямой, но чуть изогнут, на конце удлинённого эфеса не было яблока, ножны – из полированного чёрного дерева, а не из кожи или металла. В общем, не смотря на увеличенную длину – а он был длиннее остальных, – меч выглядел намного изящнее своих собратьев. И он единственный висел не вертикально, а горизонтально.
– Этот, – уверенно указала Ингрид именно на него.
– Хм, – снова вздохнул ветеран, – это тоже должно было когда-нибудь произойти.
Он снял ей меч и, держа его горизонтально за два конца, с поклоном протянул Ингрид. С каким-то неземным чутьём Ингрид ответила таким же поклоном и взяла меч в руки над головой. Вернувшись из оружейной в зал, где девочки отрабатывали упражнения, Ингрид ощутила возвращение времени. Тут только до неё дошло, что она взяла не шпагу или рапиру, а меч, который предназначался для юношей. Она с тревогой повернулась к Ингвару Ульриху, спросив его: