Натан еще немного рассказал о компоновке «Фау-3», которую сам разработал – пакеты снарядов второй и третьей ступени попросту входили одна в другую, что обеспечивало удобство разгона и самое главное, минимально необходимое приложение электродвигателя для раскручивания всей конструкции. Ведь эти ступени являлись неуправляемыми, потому только раскрутка помогала довольно точно нацелить ракету на нужную орбиту. А орбиту Кэхилл выбрал сложную и именно из-за проверки гипотезы о радиационных облаках. В перигее она составляла чуть меньше двухсот километров, а в апогее доходила до четырех тысяч, выписывая громадный эллипс. Натан рассчитывал проверить все возможные орбиты – благо, заряда аккумуляторов должно было хватить на пять-шесть месяцев непрерывной работы спутника.
Помимо радиометра, в состав приборов входил датчик метеоров, разработанный самим БМО, а так же пакет обнаружения космических лучей. Запись велась на магнитофон, а затем передавалась на Землю через два передатчика, работавших на разных частотах – о них Натан объявил еще за квартал до предполагаемого времени запуска, чтоб любой человек… и да, чтоб не обвинили в фальсификации. Кэхилл очень рассчитывал в первый же запуск получить множество данных, а потому не скупился на аппаратуру, размерами больше походившую на шпионскую – еще бы, сам спутник имел толщину снаряда, шире делать не имелось возможности, и длину около полутора метров. Но этого хватило, чтоб втиснуть в махонькое пространство все необходимое для работы и даже оставить пространство между радиометром и датчиком метеоров, чтоб работающий магнит микрофона не создавал помех для тонкой настройки аппаратуры. Изобретатель и так беспокоился, что не сможет перенастраивать приборы, если что-то произойдет… впрочем, мнительность и мандраж перед самым стартом явление нормальное, вот когда будут получены первые данные, станет ни до чего, кроме их расшифровки. По себе знаю, равно как и он сам.
Все предшествующие старту дни Натан проводил на авиабазе. Довольно странно, что именно она, расположенная невдалеке от Лондона, стала пристанищем для «Эксплорера», но главной причиной оказалось наличие стартового стола, оставшегося с времен сдерживания коммунистического блока. Шахты для новеньких ракет уничтожили еще в семидесятых, а вот стол так и остался ветшать; БМО изрядно потрудилось над его реставрацией. Но для «Фау-3» он подошел, даже мачту менять не пришлось.
Меня на авиабазу пока не пускали, только команду Кэхилла. Обещали на краткое время перед стартом, но и то не наверняка. Впрочем, за день до знаменательного события смилостивились. А чтобы не появилось охоты заглядывать за каждый угол, обнесли выделенную под стартовую площадку часть базы фанерной стеной высотой метра три, если не больше.
– Вал Адриана, натурально, – улыбался Натан, провожая меня к ракете, в рассветных лучах вяло дымящейся кислородом, исходящим из только наполненных баков. Я кивнул. – Заметь, запускают только тех, чья компания записана на самом носителе, остальных, тем паче, журналистов, за пушечный выстрел не подпустят.
Это точно, для публики и прессы в трех километрах от стартового стола была спешно изготовлена трибуна, за которой пристально наблюдало не меньше трех десятков военных. Уже сейчас она переполнилась людьми, в основном теми, кто прибыл по приглашению. Зевак, пришедших из городка неподалеку, не пускали даже к ней, они расположились в сотнях метрах позади, на опушке сосновника. Некоторые влезали на деревья, пытаясь через оптику разглядеть, что же сейчас происходит. Хотя время старта доводилось до всех с помощью радио и телевидения: две минуты после полудня. Именно тогда открывалось окно для наиболее оптимального вывода «Эксплорера» на заданную орбиту.