Так вы и сошлись со Славиком. Мечтателем и фантазером, он увлек тебя тем, что всегда лежало вне пределов человеческого понимания, и заразил им, и ты увлеклась, ушла в эти дали, чтобы уже никогда не вернуться домой.
А я так и не поняла, что именно в этот момент поступления в отряд, ты ушла от меня. Не осознала, почему именно, ты несколько раз говорила о мечте, о полете, как испытании, как высшей воле человеческого познания, как… как странно, что все твои слова для меня остаются чем-то неопределенным. Чуждым. Мнится, будто есть еще что-то, до сих пор не понятое, нечто такое, что на самом деле побудило тебя отречь все земное и бросится в объятия бездны – дочка, я иначе не могу сказать, не обижайся. Я и сейчас не представляю себе, какого это лететь через тьму, утыканную звездами, удаляясь от дома, от Солнца, которое греет все слабее, видится все меньшим, куда-то, где вас никто не ждет, где, больше того, вы сами должны будете зажечь огонь для последующих путешественников. Надеюсь, они будут. Пока готовится вторая экспедиция, но она стартует после того, как вы сможете… но ты лучше меня знаешь об этом. Это не путешествие, не раз говорила мне ты, это освоение неизведанного, это, как во времена великих географических открытий, новая волна переселения людей. Только еще дальше. Разве не приятно стоять у истоков такого великого движения?
Я не знаю. Я не могу думать об этом, как ты, абстрагируясь от всего. Ведь от меня улетела ты, а не кто-то еще, ты, теперь командир первого корабля, что доставит первопоселенцев на Красную планету, и там им предстоит прожить целых два года в полной изоляции, пока до них доберется следующий корабль – еще двадцать смельчаков, – которые должны помочь и продолжить ваши деяния. Очень жаль, что среди них не будет того, кто заразил тебя мыслью о вечности и кто навсегда останется вне ее пределов.
И ты так легко, так спокойно оставила и его тоже. Ведь вы были прекрасной парой, да, ты отшучивалась всякий раз, когда речь заходила о чем-то большем, чем просто отношения. Он тоже верил, что у вас все получится, не сейчас, так через год, когда ты вернешься, а ты должна была вернуться с орбиты. Пока еще на ней ничего, кроме орбитальных станций, не находилась. Мы оба верили в это.
А теперь Славик мой постоянный гость. Я хотела бы, чтоб он остался, но верно, ему тягостно постоянное пребывание в доме, откуда ушла его любимая, потому, он навещает меня, спрашивает о тебе и быстро, не попив чаю, уходит. А на следующий день я снова вижу его. Он давно называет меня мамой, странно, правда. Нет, мне не кажется это таковым, он хороший мальчик, я была бы счастлива, если б у вас все получилось. И я до сих пор не понимаю, отчего этого не произошло. Может, ты все же сможешь дать тот ответ, что я пытаюсь выспросить у тебя? Хоть какой, кроме того, что говорила мне. Прости, дочка, но я никак не могу поверить в твою столь высокую жертву. Да, не напрасную, ты основываешь новый мир, да великую, ведь ты станешь символом будущности землян. Твоим именем назовут новые улицы, площади, может, города. И ты еще услышишь об этом. Но разве тебе станет от этого лучше? Разве что-то поменяется в тебе от подобного. И вот еще, дочка, разве ты сможешь найти другого? Нет, сможешь, конечно, я даже предполагаю, кто будет твой избранник, но разве это будет так, как со Славиком? Ведь ваше будущее будет зависеть от ваших возможностей, в том числе и от твоей, будем честны, способности произвести на свет в условиях Марса здоровых детей. Ты знаешь, это практически вменяется тебе в обязанность. Как колонистке, как лидеру вашей общины. Но с тобой не будет того, кто… нет, он будет. Но он будет не тем, не таким. И ваши отношения, они ведь тоже станут примером чего-то иного, нежели чувства. Разве что чувства долга – снова по отношению к тем, кого ты не знаешь, и быть может, не увидишь. К грядущему, к которому вы все устремились.
Я должна гордится, и я горжусь тобой, милая. Но и очень боюсь за тебя, за все то, что может случиться там, в невообразимой дали, за ваше будущее, за ваше… ваше все. Ведь до сих пор я думаю, что оно, это все, осталось здесь. И я не знаю, ни как мне запоздало сказать тебе об этом, ни как разубедить себя. Может быть, ты сможешь помочь? Ты объяснишь мне все – но так, чтоб я уверилась, чтоб утвердилась не просто в очевидной неизбежности твоего невозвращения, но в том, что для тебя это был единственно верный выбор – оставить близких и далеких и навсегда, безоглядно умчаться в неведомое. Я столько раз слушала тебя, но я ни разу не услышала… а может, теперь уже не поняла? Ведь прежде мы говорили на одном языке, твой выбор был моим выбором, и твои дела становились моими. Включая и поступление в отряд космонавтов, я была счастлива, что ты добилась своего. И Славик…