Около него толпилось несколько сот черных, блестящих овец. Их пригнали сюда на водопой из песков, где они пасутся. Пастухи разделяли овец на группы по двадцать — тридцать штук и поочередно подгоняли к желобу. Напившись, овцы отходили в сторону и освобождали место для других, терпеливо дожидавшихся своей очереди.
Колодец, к которому мы подъехали, совсем не походил ни на обычный колодец с воротком, ни на длинноногий украинский журавль. Он был совсем круглый, со стенками, выложенными кирпичом. Вода в колодце была на глубине более двадцати метров.
Колодец почти не поднимался над поверхностью земли. Над ним возвышались два наклонных деревянных бруса, концами укрепленных в песке. Между брусьями находился блок.
Воду из колодца поднимал высокий одногорбый верблюд, на спине у которого сидела девочка-туркменка.
Воду из колодца поднимал высокий одногорбый верблюд.
К седлу верблюда был привязан конец толстой веревки. На другом ее конце, перекинутом через блок и спускавшемся в колодец, висело большое, сшитое из кож ведро, вместимостью около трех обычных ведер.
Девочка подгоняла верблюда, и он послушно приближался к колодцу; ведро при этом опускалось и наполнялось водой. Тогда девочка поворачивала верблюда, и он не спеша удалялся от колодца, натягивая канат и поднимая полное ведро. Как только ведро оказывалось на уровне бассейна, стоявшая возле колодца женщина громким возгласом останавливала верблюда и выливала воду из ведра в бассейн. Вода стекала в тот самый желоб, из которого пили овцы.
Между тем наша машина подошла к колодцу, и мы стали наливать воду в стоявшие на ней два деревянных бочонка. В каждый из них входило по семь ведер. Бочонки имели необычную форму: они были высокие, узкие, сдавленные с боков, с двумя круглыми отверстиями в верхнем донышке, через которые наливали воду.
Такую необыкновенную форму придают бочонкам для того, чтобы удобнее было навьючивать их на верблюдов.
После того как бочонки были наполнены, мы продолжали путь. Скоро колодец скрылся из глаз, снова появилась скудная растительность, начались бесконечные подъемы и спуски.
Только к вечеру мы добрались до лагеря.
После радостной встречи, шумных восклицаний и обмена первыми новостями мы установили свою палатку, развели костер и принялись варить ужин.
Ночь наступила очень быстро. Только что, кажется, светило солнце и было жарко, а спустя совсем немного времени пришлось надевать ватную куртку.
Холодная ночь скоро загнала нас в палатки.
Забравшись в спальный мешок, приподнимаю край палатки; смотрю на темное небо.
Луны не видно. Но сколько звезд! Яркие и большие, и маленькие, чуть заметные, теснятся они на небе. Низко над горизонтом стоит Полярная звезда.
Тихо ночью в пустыне. Ни звука не слышно вокруг. Спят птицы, не шелестит на деревьях и кустах листва.
Нет здесь ни мух, ни назойливых комаров, не квакают лягушки и не лают собаки.
И вдруг тишину прорезает визгливый громкий хохот, похожий на плач, или плач, похожий на хохот. Точно плачет навзрыд заплутавшийся в песках ребенок. Нельзя не вздрогнуть, услышав его впервые.
«Чакалка кричит», — говорят рабочие. «Чакалкой» они называют шакала, небольшого зверька, похожего и на собаку и на лисицу. Он нахален и в то же время очень труслив; питается падалью и не брезгает объедками.
Шакал.
Шакал никогда не нападает на человека, но может подойти близко к лагерю и даже стащить то, что плохо лежит.
Хохот шакалов то замирает вдали, то приближается к лагерю. Я слышу, как просыпаются в соседних палатках рабочие.
Слышно, как хлопает брезент, шуршит под ногами песок. Человек выходит из палатки, и грохот выстрела проносится в ночи.
Напуганные выстрелом, шакалы разбегаются.
Наступает тишина.
В субтропическом лесу
В южной части Кавказского заповедника есть интереснейший уголок. Это — тисо-самшитовая роща. Находится она возле приморского города Хоста.
Знакомясь с заповедником, я решил побывать и там. Проводить меня пошел научный сотрудник — Петр Алексеевич. Он уже пятнадцать лет работает здесь и знает наизусть каждый уголок, каждое деревце.
Прямо от входа начиналась густая, почти непроходимая чаща девственного горного леса.
Мы вошли в него и направились в глубь чащи по каменистой тропе. Она вилась среди скал, густо заросших невысокими деревьями. Их ветви были сплошь покрыты мелкими твердыми вечнозелеными листочками.