— Я и так обхожусь…
— А, ты принес мне подарки! Бутылку и погремушку — она скорее моего возраста, чем этот лакомый кусочек, — он скорчил гримасу в сторону девочки и подмигнул.
— Нет, Мизраит, эта женщина и я, мы оба думаем, что ты был не прав с нами. Обманул и обокрал, — сказал он смело, но голос его дрожал. — Бутылка — подарок.
Телохранитель двинулся в их сторону, бесшумно ступая.
— Замри, дух.
Оно остановилось, бессмысленно глазея.
— Принесите эту бутылку сюда.
Пока Культяпка и Эмоли шли к Мизраиту, перед ним материализовался из воздуха низкий столик, затем три бокала.
— Ты можешь нас обслужить, Ластел, — ничто не пошевелилось в его теле, кроме головы.
Культяпка наполнил бокалы до краев, один из них превратился в сковородку с ручкой, зависшую над столом, содержимое ее высохло, затем сковорода-стакан исчезла.
— Очень хорошо. Спасибо. Обманул, говоришь? Вот тебе на! Обокрал? Ха-ха! Да, что у тебя есть, что мне может понадобиться?
— Только мы в этом нуждаемся, Мизраит, и я не знаю, зачем ты захотел нас обмануть с этим — особенно меня. У тебя не может быть более выгодных комиссионных, чем мои.
— Ты можешь удивиться, Ластел. Ты можешь удивиться. Чай!
Девочка нацедила чашку чая и поднесла ее, находясь как бы в трансе. Мизраит взял чашку, и девочка села у его ног, играя своими волосами.
— Украл, а? Что? Ты мне не сказал. Что?
— Кррф, — сказал Культяпка.
Мизраит сделал небрежный жест свободной рукой, и небольшой «снегопад» из серой пудры посыпался на коврик, а затем исчез.
— Нет, — Культяпка протер глаза. Когда он смотрел на подушки, они были подушками; когда он смотрел в сторону, они превращались в слитки золота. — Не волшебный кррф.
В целом это имело подобный эффект, но в нем не было остроты, особого нюанса.
— Двадцать грималей черного кррф из Каронны, — сказала Эмоли.
— Украденного у нас обоих, — продолжил Культяпка. — Он был послан мне одним человеком из Рэнке в качестве платы за оказанные услуги. Твой сын Марип получил его спрятанным в сыре в хранилище каравана. Каким-то образом он извлек его из сыра и продал этой женщине, Эмоли.
— Эмоли? Вы хозяйка, э… «Гадкой Лилии»?
— Нет, «Сада Лилий». Есть такое заведение в Лабиринте, прекрасное местечко для сифилитиков и прочей грязи, — продолжал Культяпка. — После того, как он ей его продал, кррф исчез. Вчера вечером он принес его мне. Сегодня вечером наркотик исчез из моего сейфа.
— Марип не мог этого сделать, — сказал Мизраит.
— По части колдовства, не мог — вот почему я утверждаю, что за этим мог стоять ты. Это что? Шутка?
Мизраит отхлебнул из чашки.
— Хочешь чая?
— Нет. Так что же это?
Колдун протянул наполовину пустую чашку девочке.
— Еще чая.
Он наблюдал за тем, как она шла к самовару.
— Я купил ее из-за походки. Правда, она у нее прекрасна. Со спины ее можно принять за мальчика.
— Пожалуйста, Мизраит. Для Эмоли это означает финансовый крах, а для меня — величайшее оскорбление.
— Шутка, а? Ты думаешь, я способен на глупые шутки?
— Я знаю, что иногда ты совершаешь такие действия, причины которых мне не понять, — ответил он тактично. — Но это серьезно…
— Я ЗНАЮ ЭТО! — он взял в руки чашку, выудил оттуда цветочный лепесток и растер между пальцами. — Более серьезно, чем ты думаешь, если мой сын в этом замешан. Он что, весь исчез? Не осталось и крошечного кусочка?
— Щепотка, которую ты дал моему евнуху, — обратилась Эмоли к Культяпке. — Она все еще может быть у него.
— Принесите ее, — сказал Мизраит. Челюсть у него отвисла, на минуту он уставился в свой чай. — Я не делал этого, Ластел. Это сделал кто-то другой.
— С помощью Марипа.
— Может быть, бессознательной. Посмотрим… Марип достаточно образован, чтобы почувствовать значимость сыра, и, я думаю, что житейски он достаточно практичен, чтобы отличить кусок редкого кррф и знать, кому его можно продать. Но сам он не способен его извлечь колдовскими чарами.
— Ты опасаешься, что он тебя предал? — Мизраит погладил длинные волосы девочки. — Мы недавно немного повздорили. Относительно его успехов… Он думает, что я учу его слишком медленно, утаивая… Секреты. Дело в том, что заклинания — вещь сложная. Суметь произвести одно заклинание на свет еще не значит суметь его контролировать; для этого требуются практика и опыт. Он видит, что умеют делать его братья, и завидует. Я так думаю.
— Ты не можешь прочитать точно, что у него на уме?
— Нет. Это могущественное колдовство в отношении других, но, чем ближе к тебе человек, тем сложнее его выполнить. Против собственной крови… Нет. Его мозг закрыт для меня.