Волшебное слово подействовало, как сим- сим в сказке про сокровища Али-Бабы. Запертая дверь в контору со скрипом отворилась, и оттуда выглянул невысокий лысый дядечка в полувоенном френче.
Его водянистые глаза остро скользнули по моему лицу и тревожно заморгали:
— Что вы шумите, дорогой товарищ? Нехорошо, ох, нехорошо. Мы тут трудимся с утра до ночи, обеспечиваем жизнедеятельность вверенного хозяйства, а вы нас вредителями обзываете. Нехорошо! — Он пропустил меня внутрь конторы, где большую часть стены занимал портрет Сталина, и уселся за стол с грудой гроссбухов и папок. — Присаживайтесь и изложите ваш вопрос. Я весь внимание. К фронтовикам мы со всем уважением!
Примерно через час я вошла в подъезд соседнего с моим дома и поднялась на третий этаж. За это время управдом успел выписать мне ордер, внести мои данные в домовую книгу и пообещал к концу месяца выдать продовольственные карточки.
— Надеюсь, пока перебьётесь с продовольствием? — Он поскрёб лысину. — В коммерческих магазинах кое-что можно прикупить, да и коммерческие столовые работают.
После демобилизации в моём кошельке лежала сумма на первое время, поэтому я не стала расстраиваться:
— Не пропаду, главное, — крыша над головой.
— Правильно, правильно рассуждаешь, гражданочка фронтовичка, — рассыпался в комплиментах управдом. — А то некоторые без понятия и кулаком стучат, а то и за грудки хватают, будто я верховный главнокомандующий. — Его рука дёрнулась перекреститься и быстро опустилась. Улыбнувшись, я пошла на новое место жительства.
Ключ легко повернулся в замочной скважине, и я оказалась в просторной прихожей, куда выходило сразу несколько дверей. В прихожей на коленках стояла растрёпанная женщина и усердно мыла пол.
Она подняла голову и вопросительно посмотрела на меня:
— Новая соседка?
— Угадали. Меня зовут Антонина. Мне выдали ордер на комнату, только я не пойму, какая из них свободна.
Женщина поднялась и обтёрла руки о фартук, и без того очень грязный.
— А я Галя. Вот сюда проходи, — она показала на третью дверь от входа. — А остальные уже заселены. — Она стала поочерёдно тыкать пальцем по сторонам: — Здесь семья Крутовых, у них двое мальчишек, тут муж и жена Алексеевы, дальше инженер с верфей Олег Игнатьевич. Имей в виду — холостяк. — Галя стрельнула на меня глазами и вздохнула. — После блокады квартира совсем пустая стояла, все померли, а теперь полна коробочка. Квартиру убираем по графику дежурств, в кухне есть пустое место тебе под столик.
— Да, да, кто-то и меня посчитал мёртвой, — пробормотала я себе под нос. — Не знаете, где ключ от комнаты? Управдом сказал спросить у жильцов.
— А она не заперта. Заходи и располагайся. — Женщина странно хихикнула. — Что найдёшь, всё твоё.
Суть соседкиной иронии я поняла, когда обозрела железную кровать с панцирной сеткой, шкаф без дверок и огромный письменный стол. Его пытались пустить на дрова, но крепкая работа не поддалась, и стол носил на себе глубокие зазубрины от топора. Вот и всё моё хозяйство. Грязные окна, с трудом пропускавшие свет, освещали частично расковырянные плашки паркета (скорее всего во время блокады их брали на растопку) и несколько пустых бутылок на подоконнике.
На фронте мне много раз приходилось спать на полу, завернувшись в шинель, и целая кровать, пусть и без матраса, меня порадовала. Я прошла по комнате, поставила на пол бутылки и уселась на подоконник, глядя на скромную лепнину по углам потолка.
Затхло пахло пылью и сыростью. С одной стены, около шкафа, свисал лоскут розоватых обоев в мелкий цветочек. Должно быть, дореволюционное наследие настоящих хозяев дома. Мысленно я перечислила первые необходимые работы: отмыть комнату, разжиться посудой и постельным бельём. Вспомнив про туфли на картонной подошве, неудачно купленные с рук, я вышла в прихожую и стукнула в дверь к Гале.
— Скажи, где у нас на Васильевском барахолка? Надо купить кое-что из вещей.
— Ну вот видишь, я говорила тебе, что на улице не останешься! — Тётя Аня довольно улыбнулась. — Комната хоть хорошая?
— Хорошая, — я кивнула, — квадратная, даже больше, чем была. И окно на улицу, а не во двор. Но всё равно чужая. Соседка сказала, там все прежние жильцы в блокаду погибли.
— Была чужая, будет твоя. — Вскочив, тётя Аня засуетилась. — Обживёшься, присмотришься, а то и жениха приведёшь, не век же тебе в девках куковать. Давай-ка мы с тобой отметим твоё новоселье.