— Почему ты вернулся? — спросил Блэкмор. — Ты намеревался проделать намного более длинное путешествие и я не понимаю, почему ты его не продолжил. Когда ты начинаешь делать что-то такое, что требует долгих лет планирования, когда оно длинное и путающее — оно пугающее, знаешь ли… Тогда вполне естественно для человека — пройти через это, пока ты взвинчен и чрезмерно чувствителен. Есть эмоции, которые не могут длиться долго, и тебе они нужны, как я думаю, чтобы путешествовать во Времени на десять или двадцать веков.
— Да, на этот счет ты прав. — сказал Фа ран. — Но возникли неожиданные технологические трудности, когда мы достигли начала двадцать второго века. Преодоление их не будет серьезной проблемой. Но эта трудность помогла мне справиться с искушением и воздержаться от продолжения: я решил вернуться и убедиться, что все пойдет правильно. И когда я принял это решение, я мгновенно принял и другое, которое, кажется. было совсем не мудрым. Привезя с собой Маладора, я почувствовал, что могу…
Гильда Фаран молчала так долго, что Блэкмор почти забыл, что она все еще стояла рядом с ними. Но теперь она дернула отца за руку и указала на пляж, заставив Фарана резко прерваться.
— Роджер не хочет проблем с ним, — сказала она. — На мгновение они остановились, и я испугалась… Но теперь он машет. Посмотри, отец! Он хочет, чтобы ты знал, я думаю, что они будут внутри примерно через десять секунд.
Далеко на пляже Тайсон кричал, махая рукой, но звуки его голоса, хоть и разносившиеся по ветру, нечетко долетали до того места, где они стояли. Но в позе Тайсона было что-то такое, что внушало уверенность, и несколько слов, которые уловил Блэкмор, не оставляли сомнений: дочка Фарана не ошибалась.
В следующий миг обе фигуры исчезли из вида.
— Что ж, это облегчение. — сказал Фа ран. — Когда Роджер внутри, ему потребуется сделать всего лишь пять шагов, чтобы дойти до отсека, в котором есть все охранные устройства тюремной камеры. Если бы Маладор был преступником (а он преступником не является), он мог бы открыть замок отмычкой. Но скользящая панель, которую можно герметично запечатать — это охранное средство, которое можно обнаружить в двадцать втором веке. Есть некоторые вещи, которые нельзя улучшить, даже в век, когда тюрьмы растут как грибы.
Фаран посмотрел через пляж на маяк в открытом море, и мрачный блеск появился в его взгляде, как будто в нескольких местах, где море становилось свинцово-серым, он видел под водой потерянный город из ужасных грез, где здания были такого же свинцового цвета, а половину из них составляли массивные конструкции, которые вполне могли служить тюрьмами или чем-то худшим.
— Уверен, больше Роджеру не грозит никакая опасность, — сказал он, — И есть кое-что, я думаю, о чем тебе следует узнать. Это касается Маладора и того, что я начал тебе рассказывать о нем. Я не мог этого предвидеть, и об этом нелегко говорить. Но когда что-то уродливое таится у тебя в голове, было бы ошибкой держать это в тайне. Думаю, сейчас самое подходящее время рассказать.
— Если бы я думал, что Роджер не справится с Маладором один, — продолжил он после паузы, — я бы не рассказал тебе так много. На это могло не остаться времени. Но с таким человеком, как Роджер, не слишком хорошо спешить с предложением помощи, когда он все хорошо делает один и предпочитает работать в одиночку. Только если помощь необходима, лучше убедить человека, что ты ему всецело доверяешь, и это поможет ему оставаться стабильным. В противном случае ты все поставишь под угрозу.
— Я бы никогда не подумала, что ты так сделаешь, папа, — сказала его дочь, — Когда ты в лодке — или где-то еще — ты привносишь только устойчивость.
— Что ж… кажется, это подтверждает все, что я рассказал Блэкмору, — сказал Фаран. — Вопреки распространенному мнению, дочь вызывает больше проблем, чем сын. Но если она вырастает, сохраняя о тебе такое мнение, ты едва ли можешь сказать, что оно того не стоило. Это не правда, конечно. Я могу дрожать как осиновый лист, когда нужно принять решение за доли секунды.
— Это чепуха, и ты это знаешь, — сказала его дочь.
— Не совсем, — возразил Блэкмор, пытаясь защитить Фарана. — Я совершенно уверен, что временами Колумб и Дрейк чувствовали то же самое. — Затем на его лице вновь отразилась озабоченность. — Что ты собирался рассказать мне о Маладоре? — спросил Дэн.
— Я увидел возможность доказать, вопреки всяким сомнениям, что путешествие во времени — это свершившийся факт, — сказал Фаран. — Оружие и другие предметы из будущего в определенной мере могут подорвать скептицизм. Для человека с твоим прошлым они, возможно, будут абсолютно убедительными. Я чувствую, что ты больше не колеблешься между верой и сомнением. Но в основном люди верят, что я наделен поразительными возможностями и могу подделать даже такое сложное оружие, которое ты только что испытал. Не существует замены живому свидетелю.