Но вот что заставило меня подумать, будто он принудил Роджера к повиновению более прямым и эффективным способом… что ж, нам известно о скрытых силах разума. На Востоке много веков назад раскрыли весь потенциал таких сил. Значимость этих открытий ошеломляет. Если ты возражаешь — значит, в твоих знаниях попросту очень большие пробелы.
Индийский трюк с веревкой. Может ли кто-то в здравом уме поверить, что все начинается и заканчивается этим… что восточные провидцы и так называемые «святые» много веков не демонстрировали чудеса телепортации, анабиоза, ясновидения, которые не просто проявляются на мгновение, но охватывает огромные области опыта, о котором западному миру известно очень мало.
— Но Маладор прибыл не с Востока, — возразил Блэкмор.
— Откуда ты знаешь? На самом деле, он никогда не был на Востоке. Он прибыл из Западной Европы, из региона, граничащего со Средиземноморьем, которое в двадцать втором веке — уже не часть Франции. Но одно лишь то, что ты даже не спросил меня, откуда он прибыл, с Востока или с Запада, уже поможет тебе понять, почему я так о нем думаю.
— Боюсь, что я не понимаю…
— Почему ты не спросил меня? Это первый вопрос, который ты должен был задать, это самая естественная вещь в мире для человека, который путешествовал во времени, — нарисовать для тебя карту. Географические черты региона — его точное местоположение — должны вызывать наибольшее любопытство. Но ты даже не спросил. Сказать тебе, почему?
— Если это поможет мне понять, то, полагаю, да. Но это очень странно. У меня было чувство, что мне не надо даже спрашивать — что я знал.
— Ты думал, что знал — и ты почти не ошибся. Только чуть чуть. Ты думал, что он должен родиться в стране, очень похожей на Индию, где призрак голода может обратить мысли людей внутрь, чего никогда не было на Западе, несмотря на болезнь растений, несмотря ни на что.
Когда я описывал то время, тебе на ум пришли тысячи истощенных мужчин и женщин, полуобнаженных, отчаявшихся, ищущих спасения от несчастий с помощью добровольного мучительного самоанализа, который в Индии, как нам известно, на самом деле на протяжении многих лет увеличивал скрытые силы разума.
Созерцание, постоянное размышление, призыв внутренней силы противостоять лишениям окружающего мира, которые, в ином случае, были бы невыносимыми. Слабейшие убивали или были убиты в отчаянной борьбе за спасение от голода. Другие, сильнейшие, смогли выжить, с небольшим количеством еды или без нее, и превратились в такие изможденные скелеты, как Маладор. Это случалось в Индии много веков назад, и в двадцатом веке тоже, конечно; это и могло случиться где угодно на земле в двадцать втором веке, потому что мир, который я посетил, был везде одинаков.
В двадцать втором веке должно быть много маладоров. Истощенные скелеты, наделенные силами разума, развитыми настолько, что они кажутся почти безграничными.
Мы думали, что Маладор не отличался ото всех остальных, которые умоляли нас спасти их, падали на колени, рыдали…
Но теперь я почти уверен, что он был одним из сильнейших, способных, как я уже говорил, передвигать и сотрясать объекты. Это не означает, что он отказался от еды. Голод и близкие к нему состояния всегда неприятны. И если он был одним из сильнейших, Дэн, то его ненависть к тебе может быть всепоглощающей. Возможно только одно отличие — внутренняя сила сделала его в сотни раз более опасным, в тысячу раз более решительным, готовым отомстить за перенесенные мучения.
— Ты хочешь сказать, что развитие скрытых сил разума не всегда превращает мужчин и женщин в святых… — сказала Хелен Блэкмор.
— Точно, — подтвердил Фаран. — Я чувствую себя намного лучше, но не поэтому. Думаю, я могу подняться, и отсек больше не будет кружиться, как было минуту назад.
— Хорошо, давай попробуем, — сказал Блэкмор.
Он твердо взял Фарана за руку, но когда Тайсон двинулся к нему, Гильда жестами остановила его.
— Папе не нужна такая помощь, Роджер, — сказала она. — Мы с Дэном позаботимся о нем.
Казалось, она произнесла что-то удивительное; на долю секунды в голове Блэкмора промелькнула мысль, что это могло взволновать его в каком-то другом времени, столь же отдаленном во Времени, в прошлом или будущем, в том мире, где единственная женщина, которая для него важнее тысяч других, могла бы не войти в его жизнь.