А если Гильда, вопреки собственному желанию, не могла окончательно простить Роджера за то, что он сделал, и позволяла ему думать, что у него есть соперник, которого ей не было необходимости прощать…
Это была безумная мысль, и в тот миг, когда Фаран встал на ноги, Блэкмор увидел, насколько он ошибался: Гильда направилась прямо к Роджеру, схватила его за руки и нежно поцеловала в щеку.
— Я был готов поверить, когда паралич начал проходить, что Маладор каким-то образом действительно позаимствовал это оружие у Посейдона, — сказал Фаран, криво улыбаясь. — Бог моря также должен владеть скрытыми силами — довольно необычными, если Гомер не был наглым вруном. Кто знает? Когда-то в древности мог жить такой человек, как Маладор, и греки позднее стали боготворить его.
— Бог шторма и кораблекрушений, — сказал Блэкмор. — Да, я бы в такое поверил.
— Возможно, он ненавидит и саму землю, и всех земледельцев, — подхватила Гильда. — В этом есть смысл. Он мог быть худым и голодным богом, и когда он увидел поле золотой пшеницы, он потряс в ярости трезубцем, начался шторм, и землю затопило.
— Если бы такой человек, как Дэн, вырастил ту пшеницу, уверен, Гомер не позволил бы об этом забыть, — сказал Фаран.
— Возможно, не позволил бы, — сказал Блэкмор. — Он мог превратить меня в Циклопа. Одноглазого и близорукого. Полифем был неправильным земледельцем.
— Дальновидным, ты имеешь в виду, — ответил Фаран. — Твоя пшеница создала города, которые мы видели. Близорукий Циклоп не мог бы такого сделать. Вдобавок у тебя нет ничего общего с Циклопом, кроме того, что ты гигант.
Прежде чем Блэкмор успел сделать замечание об абсурдности этого сравнения, в отсеке случилось то, чего боялся Фаран — по крайней мере, для себя. Отсек начал кружиться.
Глава 11
Помещение качалось и кружилось, весь отсек двигался, но не как корабль на море, взмывающий на гребень высокой волны, а затем опускающийся. Не хватало жесткости, скорости, неустойчивой качки корабля, попавшего в шторм. Но из-за этого движение не становилось менее пугающим, так как пол наклонялся под опасным углом, прежде чем снова выпрямиться, угрожая сбросить обитателей на пол.
Только Фаран не беспокоился. На его лице было написано обычное огорчение; он немедленно снова сел, явственно полагая, что это волна головокружения накрыла его, заставляя отсек качаться и кружиться.
Затем, внезапно, выражение досады исчезло из его глаз, и его сменил такой же сильный страх, как тогда, когда он впервые обнаружил, что датчики переключены и машина полностью вышла из-под контроля и не может прекратить полет сквозь Время.
Беспокойство Блэкмора, который видел, как Фаран опустился на пол, помешало ему удержать равновесие, как всем остальным, и он упал на колени, когда Фаран встал; крики Тильды отражались эхом в его ушах. Хелен просто сделала вдох, но такой резкий, что он поверил, что услышит этот звук, хотя она находилась в трех или четырех футах от него, а совсем не рядом.
Она оказалась еще ближе к Дэну, когда он встал на ноги; колебания усилились, и она уцепилась за Блэкмора, чтобы удержаться на ногах.
Внезапно качка закончилась, и отсек снова стал абсолютно неподвижен. Но иллюминатор был объят снаружи тем, что казалось сплошной стеной пламени.
Затем пламя появилось и внутри отсека; оно, танцевало на стенах, растекаясь по полу расширяющимися знаменами, которые оборачивались вокруг Тайсона и Тильды, скрывая их из вида, и затем превращались в тонкие струйки, словно исходящие из пасти дракона.
Иногда драконьи языки разветвлялись; одна огненная нить опустилась и обвилась вокруг головы и плеч Фарана. Казалось, его волосы объял огонь. Хелен закричала как Тильда, и обмякла в объятиях мужа.
Блэкмор отступал с ней к противоположной стене, когда пламя утратило силу. Оказалось, что никто не пострадал. Тайсон и Тильда дрожали что было сил, губы их посинели. Но их одежды не повредил огонь, а на руках и лицах не осталось следов. Волосы Фарана тоже не сгорели. Огонь их даже не касался.
Блэкмор мог только надеяться, что иллюзорное безжалостное пламя не причинило ранений, которые были невидимы и не поддавались излечению. Но взгляд, которым они обменялись с Фараном, показывал: никому из них не нанесли душевных травм, по крайней мере, значительных. Тайсон с Тильдой поднялись, опустив руки, осмотрев себя со значительно меньшим ужасом; впрочем, окончательно преодолеть страх не удалось.