Нейтронные поля, которые защищали пшеничное поле на севере и юге, могли удержать мужчину на ограниченной территории, как указал Блэкмор; тому приходилось бежать только в одном направлении. Если бы он слишком сильно отклонился от курса, удар, сопровождаемый мышечным спазмом, мог бы подбросить его вверх, а потом свалить на землю. Этот опыт был болезненным — тут никаких сомнений не возникало.
Блэкмор был уверен только в одном. Ни у одного живого существа не могло быть таких ввалившихся глаз, таких выступающих скул, тонкой, как пергамент, натянутой кожи. Его глаза не просто лихорадочно блестели. Это были словно дыры в черепе, наполненные светящимся мерцанием.
Блэкмор едва ли надеялся, что жена простит его. Но он продолжал смотреть на экран еще минуту, испытывая и чувство глубокого сострадания, и злость, которая была ровной и безличной. Дэн мог бы простить мужчину за то, что тот пытался его убить, и не испытывать к нему недоброжелательности как к отдельному человеку. Но то, что пытался сделать человек, было угрозой, которую нельзя игнорировать, так как она била прямо по тому, что для Блэкмора представляло большую ценность, чем его собственная жизнь. По сравнению с этой угрозой опасность для жизни казалась просто ничтожной.
В течение нескольких оставшихся секунд — он почти дотянулся до диска, чтобы выключить его — устройство визуальной передачи продолжало следовать за бегущим по полю мужчиной, падающим и парящим, словно кружащая летучая мышь с аномальным зрением, не способная видеть в солнечном свете так же ясно, как в темноте.
Затем убегающий скелет на миг исчез, и показалось широкое пространство открытого неба. Высоко вверху висела одинокая птица с темным оперением. Она была похожа на грифа, но также могла оказаться и вороной. Блэкмор предпочитал думать, что это либо ворона, либо ястреб.
В ту секунду, когда диск потемнел, он слегка подрегулировал циферблат дистанционного контроля, чтобы он не охладился слишком быстро, и пересек комнату, вернувшись к разбитому панорамному окну.
— Извини, — сказал Блэкмор.
— За то, что сразу не выключил его? Я и не ожидала, что ты это сделаешь, правда. Это было бы безумием. Просто…
Она заколебалась, ее взгляд был обвиняющим.
— О, я не знаю. В этот раз все обошлось. Но, кажется, ты всегда в конечном итоге делаешь то, что хочешь. То же было прошлой ночью, когда мы обсуждали новости о цензуре. Ты знал: я подозревала, что ты что-то скрываешь от меня. Но ты не хотел, чтобы я знала о Нью-Йорке, Балтиморе и Чарльстоне. Поэтому ты начал говорить, уклончиво, о новостных отключениях в общем — как полезны они иногда.
— Хорошо, — ответил Блэкмор. — Поставки овощей и молочной продукции из районов, не охваченных голодом, становятся все меньше, особенно в Нью-Йорк. Но там еще не наступил голод. То, что ты только что сказала о Новой Англии, заставило меня подумать: тебе нужно увидеть, что голод может сделать с человеком, который, возможно, местный.
— Так ты выждал, пока он попытается тебя убить, прежде чем решил, что я могу узнать правду. Зачем, Дэн?
— Есть слово, которое может помочь все объяснить, — ответил Блэкмор. — «Экстраполировать». Это значит, конечно, взять известное и сделать на его основе какое-то важное открытие. Я решил пощадить тебя, потому что тебе тяжело временами принимать то, что кажется достаточно простым. Если предпосылка — базовые данные, — с которой ты начинаешь экстраполировать, необоснованна, то картина, которая у тебя складывается, определенно искажает реальность.
Хелен Блэкмор, казалось, внезапно решила больше не сердиться на мужа; ее обвинительный взгляд бесследно исчез.
— Дэн, послушай меня, — сказала она почти умоляюще. — Я хотела бы, чтобы ты сказал мне, как конкретно я искажаю реальность. Мне не придется напоминать тебе, что заболевания растений усложняются и становятся почти неизлечимыми. Если бы это было только истощение почвы — прогноз не был бы не мрачнее, чем, скажем, в 1980-м, когда опасность казалась огромной, и только человеческое упрямство помешало среагировать на происходящее… определенным образом… отрицательно.
— Это была не столько отрицательная реакция, сколько капитуляция, основанная на простой инерции, — сказал Блэкмор. — Кажется, такое всегда происходит, когда усилия продолжаются слишком долго, и шансы на благоприятный исход уменьшаются. Начинают действовать гедонистические побуждения, то же повторяется и на других уровнях.