Гитлер порывисто встал и прошелся вдоль стола, энергично размахивая руками в своей обычной манере — явный признак нервного возбуждения. Нарочито спокойная речь Гальдера видимо не соответствовала его сегодняшнему настроению.
— Мужество наших солдат достойно восхищения! Героизм группы "Центр" сковывает огромные силы русских и позволяет нам спокойно вести операции на юге, без оглядки на московский сектор. Такое самопожертвование должно быть достойно поощрено! Кейтель! Как продвигаются дела в награждении войск специальными знаками за зимние бои?
Начальник ОКВ — верховного штаба вооруженных сил, который злые языки из ОКХ (ветераны еще старого "прусского" генштаба) ехидно называли личным штабом Гитлера, встрепенулся.
— В настоящее время уже вручено свыше 100 000 медалей "За зимнюю кампанию на Восточном фронте", мой фюрер. Вручение этой награды продолжается. К концу лета она должна быть вручена всем участникам зимних боев. Также начато производство "Калининского щита", в соответствии с ранее утвержденным эскизом. Данная награда, созданная по аналогии с "Нарвикским щитом" предназначена для участников обороны Калинина, в том числе и для летчиков и наземного персонала Люфтваффе, которые были задействованы в поддержке или снабжении наземных войск в районе котла. Первые награждения планируется осуществить уже в июле.
— Отлично! Я сам вручу первые награды. Подвиг, совершенный ради Фатерлянда, не должен быть забыт!
Манштейн! Начинайте подготовку к наступлению на Сталинград немедленно. Кровь, проливаемая нашими солдатами в подмосковных лесах, должна окупиться сторицей победами на юге. Новая директива, утверждающая порядок действий в малой излучине, будет готова в течении трех дней.
Манштейн окинул Гальдера победным взглядом — победа в их маленьком противостоянии вновь осталась за ним.
* * *
А у Ганса были свои победы и свои маленькие радости, главной из которых стал приезд полевой кухни, которая в период затишья, наступившего после ликвидации миллеровского котла, все же догнала 3-ю противотанковую роту, несколько дней метавшуюся с одного участка фронта на другой. Под внимательным взглядом Нойнера, возглавлявшего выстроившуюся очередь, толстый основательный повар, стоящий на раздаче, насыпал в котелок Ганса щедрую порцию густого рисового супа с мясом, затем недрогнувшей рукой вывалил туда же черпак второго — тушеной фасоли с салом. После этого помощник повара наделил его хлебом со смальцем и кружкой кофе (натуральный бразильский, а не какой-то там эрзац!) обильно сдобренного сгущенкой — опоздавший завтрак. Всё, можно лопать! Чем Ганс и занялся в тенечке от борта "KiTi", попутно наблюдая, как отовариваются бойцы его роты и приглядывая за часовыми из выставленного боевого охранения. Всё вроде было нормально: солдаты с шутками и подколками разбирали жратву (некоторые гурманы при этом кооперировались по двое — один получал две порции супа, второй — фасоли, что позволяло, обмениваясь котелками, есть блюда "в чистом виде", а не в виде питательной смеси), боевое охранение нервничало, то и дело косясь на источающий соблазнительные ароматы "пищемет", но держалось, мужественно исполняя свои нелегкие обязанности в ожидании смены.
Через пару минут после начала обеда Нойнер, уже доскребавший со дна котелка остатки суповой каши, получил материальные подтверждения бдительности дозорных — один из наблюдателей крикнув "achtung!"[93] указал рукой в сторону небольшой колонны, пылящей по степи в их сторону. Тревога, впрочем, оказалась ложной — не успел еще Ганс отложить ложку и взяться за бинокль, как все тот же часовой дал отбой — свои. А еще через четверть часа Нойнер (успевший уничтожить все выданное питание и получить причитающиеся консервы, галеты и шоколад — новый сухой паек на будущее) уже приветствовал Бохмана, прибывшего со штабом дивизиона.
— Привет, Геро! С чем пожаловал?
— С новостями.
— Надеюсь хорошими? Есть, кстати, будешь? У нас тут маленький праздник — кухня приехала.