- Ты что пить любишь, Албан? Знаешь, водка на сосновых почках - вещь!
- Настоящая водка не должна ничем пахнуть - аквавита. Чистой воды огонь.
- Знаешь, пробовала наркотики пару раз - абсолютно не действуют. Прониклась презрением к ним. Люблю водку - это по-русски. Но в какой-то момент теряешь чувство меры, кажется, можешь выпить море.
- Как друг посоветую: хочешь напиться, закройся в комнате и надирайся одна, чтоб никто пьяной не видел. Вот станешь известной художницей, а твои бывшие собутыльники начнут рассказывать, как с ними пила. Думай о репутации. Бухого на откровенность тянет, потом жалеет, что глупости городил. Не подходи к телефону - возьми лист бумаги и пиши то, что рассказала бы.
- Я и так предпочитаю пить одна - хороший собутыльник - это редкость. С похмелья голова не болит, рисуется лучше. Мать вроде не замечает, что пью. Только недавно утром мне говорит: "Ты что-то аж синяя сегодня".
Света жевала жвачку упаковками.
- Почему ты со мной не пьёшь? Обещаю не приставать. – Сказал Албан.
В его облике сочетались изысканность и брутальность. Он приходил на встречи в невзрачной рубахе и затертых джинсах, благоухая дорогим одеколоном, пересказывал запредельно-порнографические байки и цитировал философов.
- Пошли в кабак? - Предложил.
Кабаком оказался какой-то крутой клуб. Света полагала, что их с Албаном развернёт охрана, но фейс-контроль был не про Албана. Было видно, что его здесь знают. Албан по-хозяйски прошёл в клуб.
- Хочешь коктейль?
- Вот этот – «Голубая лагуна».
- Название пидорское. Вот лучше – «Потерянный рай».
Себе Албан взял водки.
- Не люблю, когда за меня платят, - прошипела она.
- Не ломайся, - цыкнул Албан.
Было жарко. Кондиционер не справлялся с духотой.
Албан поймал Светин взгляд и вдруг грохнул по столу кулаком:
- Не жалей меня!
- С чего ты взял?
- Смотришь так.
Ой, от водки его развезёт - подумала Света. И если ей нравилось наблюдать в хлам упившегося падшего Слэша или Крыса, то Албан - её настоящий друг - должен был оставаться блистательным в любой обстановке. Она зорко наблюдала за его лицом, уже решив, что вызовет такси и увезёт собутыльника домой.
Они заказывали и заказывали выпивку. Но веселей не становилось - депрессия была удвоенной - Албанова плюс Светина.
- Посмотри, какие идиоты.
Они издевались над окружающими, выискивая у них недостатки - не так танцуют, не так одеты.
- Мы, кисонька моя персидская, потеряли способность радоваться, и из-за этого ненавидим окружающих.
- А за что их любить? Каждый человек - сволочь в большей или меньшей степени. Всегда одно и то же - та же мразь, та же музыка. Вошел бы какой-нибудь чеченец с пластидом, нажал кнопку и ёбнулось всё в щепки.
- Нас бы тоже размазало.
- Себя жалко? У тебя в жизни есть что-то настоящее?
- В жизни нет.
- Людей жалко?
- Я не гуманист.
Глаза Албана налились болотной тьмой, он глядел вокруг медленно и тяжело как бык, которого из-за барьера забросали пиками, разъярили, а злость сорвать не на ком.
- А лучше, - вкрадчиво предположила Света, - если бы мы были этими чеченцами.
Дверь клуба открывалась, впуская новых и новых посетителей.
Почему они все одинаковые какие-то, серые, как мухи, навязчиво жужжащие, блестящие. Что будет, если одну муху прихлопнуть? Ничего. Земля не пострадает, если этот клуб свыше прихлопнут, как скопище мух. Люди с соломинками в бокалах напоминали насекомых, впившихся хоботками в сладкий хмель. Какой-то парень, проходя мимо, дергая локтями, задел Албана, и полкружки выплеснулось ему на колено.
- Какого хуя? - Рявкнул Албан.
Молодой холёный мужчина в дорогом костюме, с блестящими, зачесанными назад волосами и нежным тонким лицом брезгливо оглядел Албана и в танце ввинтился в толпу. Но Албан мигом достал его, схватив за локоть, дернул к себе.
- Это что за шпана? Выведите его.
Но охрана клуба, хорошо знавшая Албана, не торопилась.
- Борис, перестань, - дернула прилизанного за рукав девушка в коротком красном платье. Но того это только вдохновило на подвиги. Он наотмашь, как-то по-женски, ударил Албан в грудь.
- Ну, пидар, - ощерился Албан, схватил хлыща за шиворот и несколько раз приложил физиономией об стол. Тот, захлюпав кровью, вырвался и тут же из толпы вырулил квадратный качок, спрятал за свою спину хлыща, заорал на Албан: Я тя похороню, козёл!