Они вместе приблизились к группе парней и девчонок, переминающихся у киоска. Все были одеты в тёмное. Двое парней и две девушки, не считая их с Лалуной. Света кивнула, разглядывала. Один из парней, со светлыми кудряшками, синеглазый, чуть курносый, с разрисованным лицом, похожий на чертенка. Другой с колючими темными глазами и ёжиком короткой стрижки. Лалуна указала на кудрявого: Слэш, на черноглазого — Крыс. На девчонок: вот Эми, а вот Власта. Света поняла, что всё это клички. Эми — самая взрослая, высокая с длинными белыми волосами, Власта с короткими малиновыми. Все густо напудрены, включая парней, обводы теней вокруг глаз, серебряные цепочки и браслеты. Эми была затянута в корсаж поверх тончайшей черной блузки. Черные джинсы, черные плащи, у Власты ошейник с шипами… Мрачная эстетика фильмов о носферату, презрение к жизни, порожденное однообразием быта, враждебного бытию души. Игра лучших разочарованных детей, которые, не видя смысла в будущем, создали культ поклонения смерти в красочных декорациях старинных кладбищ.
Они чувствовали себя неуютно на виду у прохожих, и ушли с аллеи, по узкой тропинке направились к склепам старых захоронений в глубину зарослей.
У одного из склепов сели на каменный порог, дверь была полуоткрыта. Лалуна поманила Свету внутрь. Сверху через круглое окно, где сохранилась часть витражного голубого цветка, шёл холодный свет бессолнечного полудня. Стена склепа была исписана и изрисована, она превратилась в форум, в гостевую книгу, словно в Интернете. Писали по большей части обугленными ветками, подобранными возле ограды, где рабочие сжигали вырубленные кусты молодых кленов.
Смерть — это великая возможность
Lacrimosa Lacrimosa Lacrimosa
Я — самый труевый гот России"
(Слово "труевый" было зачеркнуто, поверх алым маркером кто-то начертал "хуёвый")
Сдохнуть побыстрей или не сдохнуть вообще!
Поедем в Чернобыль!
противно ощущать, что окружают одни УБЛЮДКИ
Смерть за левым плечом
Мой черный ангел! Боготворю!
У кого есть фильм "Ворон"?
У меня. 8-996-776-23-81
Die laughing!
И многое другое в том же духе. В уголке было аккуратно выведено:
Декаданс во взгляде,
Обжигает грусть,
Памятник прохладен,
Здесь я поселюсь.
Жалок облик мира
Дальше от ворот.
Назовут дебилом -
Я пошлю. Я — гот.
— Стихотворение это Крыс написал. — Пояснила Лалуна.
— Почему его Крысом зовут?
— Он сам себя назвал. Он панком был, он и сейчас панк. Вообще, готика из панка выросла, как цветок из сора…
— Хочешь, тоже что-нибудь добавить?
— Пока нет.
Они вернулись к компании.
— Ну что, съездим в "Рефлекс" или "Точку"?
— Да пошли они, я лучше плеер послушаю. Может, скинемся на бухло?
— Зачем скидываться? — Эми небрежно сунула красивую руку в сумку и достала бутылку "Абсента".
— Какая же ты лапочка! Так бы и съел! — Слэш нежно цапнул Эми сбоку за шею. На белой холёной коже заалел след укуса. Эми милостиво улыбнулась, потрепав Слэша по кудрявой голове. Света, прислонясь к ограде, наблюдала.
— Мы любим смерть, в ней есть своя эстетика, как и в распаде, в руинах. Но любовь к смерти лишь часть мировосприятия. Ценим всё печально-красивое, возвышающее душу: романтическую музыку и готические храмы, трагические стихи и философские книги. — Объясняла Эми. — Но не могу говорить за всех. Не будь меня, некоторые здесь уже нажрались бы дешёвого портвейна. — Она покосилась на Слэша. — Из-за таких от нас стали охранять Новодевичье.
— Да, менты нас попёрли оттуда, вызвал их кто-то. — Ухмыльнулся Слэш. — Какую-то мнительную тётку мы испугали.
— Любишь фильмы про вампиров? — Наклонился к Свете Крыс, он был в черном плаще, с грубо подведёнными чёрной краской глазами.
— Да.
— Вампиры нам тоже нравятся, хотя их, возможно, не существует.
— Почему вы выбрали именно такой образ? — Поинтересовалась Света.
— Наше мировоззрение — адаптация к сегодняшней жизни. — Ответил Крыс.
— Не адаптация, — не согласилась Эми. — Наоборот, мы жизнь плебейского большинства отвергаем тотально. Игнорируем, потому что простая, серая, исключает сильные чувства, иррациональные стремления, мудрость, которая преодолевает человеческое. Наш мир — новая романтика антиреальности. Среда обитания — памятники ушедшим людям и векам, очищенным смертью от сиюминутности. Мечты питаются скорбью и поэзией неизбежного распада, пока большинство потребляет и копит, не думая, что у гроба карманов нет. Мы не желаем иметь в качестве идеала тупых героев масскульта. Наша культура ориентирована не на грубую силу, а на отточенность ума.