В то смутное время представлялось необходимым определить ответственность, но этого не сделали; в политическом плане границы были размыты.
До созыва Генеральных штатов король был в ответе за государство, но только перед Богом, и поскольку он вел дела светские, ноша его не была обременительной. Министры отчитывались перед королем; они несли материальную ответственность и принуждались к уплате залога, теоретически предназначенного на покрытие их должностных долгов государству; этот залог мог пойти на уплату счетов, но не исправить положение, создавшееся благодаря воплощению ложных экономических теорий. Никому и в голову не пришло отдать Неккера под суд за то, что он ввел налог с завышенной процентной ставкой.
Вмешательство Национального собрания в политику короля внезапно сместило акценты. Утверждая, что заняты выработкой конституции, депутаты в конечном счете начали навязывать распоряжения, противоречащие королевским приказам; возникал вопрос, с какой из двух властей министры должны сверяться по преимуществу.
Вопрос стоял тем более остро, что король продолжал назначать и снимать министров, а Собрание не имело прямой возможности утверждать или отклонять эти назначения. Июльский правительственный кризис привел к взятию Бастилии. Правительство, воссозданное Неккером после этого события, не пользовалось легитимностью со стороны Национального собрания, так как при выборе кандидатур с ним не посоветовались. Министры и депутаты жили, словно не зная о существовании друг друга; их решения порой противоречили одно другому, из чего проистекали трудно разрешимые конфликты.
Мирабо, кажется, один попытался найти выход из этой ситуации, он предположил, что примирительная система сможет улучшить отношения между властями. Такая точка зрения должна была понравиться министрам, ведь в случае ошибки у них была возможность взвалить ответственность на депутатов. Собрание же, считая себя непогрешимым, не отказывалось от ответственности, поскольку считало, что ему не придется принимать непопулярных мер; таким образом, казалось логичным, чтобы оно согласилось разделить ответственность с министрами, даже полностью переложить ее на них в случае несогласия. А такие случаи должны были стать редкими, если удастся установить постоянный контакт законодательной и исполнительной властей.
Эта теория выглядела настолько стройной, что у Мирабо не было никаких сомнений в том, что ее утвердят; он даже не счел нужным вынести на обсуждение вывод, который напрашивался сам собой: раздел ответственности между Национальным собранием и министрами приведет к тому, что министров будут избирать преимущественно из числа депутатов. Прецедент уже имел место быть: Людовик XVI призвал в Совет двух епископов-депутатов — Шампьона де Сисе и Лефрана де Помпиньяна. Теперь же это могло стать нормой.
Эти пояснения сделают более понятным ход заседаний 6 и 7 ноября 1789 года. Утром 6 ноября Мирабо перешел в атаку с целью вызвать падение Неккера. Он выступил с докладом, который министру финансов следовало бы сделать в день открытия Генеральных штатов. Используя аргументы, которые до сих пор удивительно актуальны, он обличил незавидные последствия инфляции, коснувшись девальвации денег, разбазаривания золотых запасов, дешевизны банкнот, дороговизны продуктов, стяжательства и спекуляции. Чтобы излечить эти недуги, он выписал лекарства: финансовая сфера нуждается в Национальной кассе, которая бы обслуживала государство и не позволяла ему влезать в долги; в плане снабжения Мирабо посоветовал потребовать у Соединенных Штатов уплатить зерном проценты с долга, образовавшегося во время войны за независимость. Наконец, объяснил все затруднения государства кризисом доверия к правительству, вызванным постоянным несогласием между министерствами и Национальным собранием.
— Поищем способы положить конец всем противоречиям. А они не прекратят возникать, пока королевских министров не будет в Собрании. Какую общественную силу мы сможем собой являть, если исполнительная власть и власть законодательная, видя друг в друге врагов, боятся совместно обсуждать общественные дела?
Обращаясь к примеру Англии, он высказал пожелание, чтобы депутаты могли в любой момент расспросить министров об их намерениях:
— Уловки и двусмысленности не ускользнут от большого количества людей, которые имеют право получать самые точные ответы. Присутствие главных лиц исполнительной власти необходимо в любом законодательном собрании; они — часть его мозга.