После одного инцидента, когда члена Собрания арестовали под Тулузой, 26 июля 1790 года был издан декрет, уточнявший, что именно надлежит понимать под «неприкосновенностью представителей». Этот декрет подтвердил, что ни один депутат не может предстать перед судом; однако было предусмотрено одно исключение: если само Национальное собрание, ознакомившись с материалами обвинения, даст согласие, правосудие может вершить свое дело. Ссылаясь на этот декрет, Мирабо потребовал, чтобы следственный комитет подготовил отчет по поводу обвинений, выдвинутых против некоторых депутатов, дабы Собрание могло снять обвинения или дать им ход.
Для этого представился случай, поскольку один из депутатов, аббат Бармон, был арестован за содействие побегу некоего Бон-Савардена, обвиняемого в сношениях с эмигрантами. Шатле предложили отчитаться перед Национальным собранием о ходе следствия, чтобы вынести решение; представитель Шатле сделал сообщение в первых числах августа 1790 года; в нем он сильно отдалился от своего предмета; пародируя знаменитую строчку из трагедии Вольтера «Заира», оратор заявил: «О них узнают, о тайнах сих ужасных», ясно намекнув на расследование октябрьских событий и объявив, что два члена Собрания серьезно скомпрометированы, так что только от Собрания зависит предание их суду. Имена этих депутатов шепотом произносили все: один был в зале, другой вернулся из Лондона с позволения короля, чтобы присутствовать на дне Федерации. Очень может быть, что слухи исходили от Лафайета: генерал по-прежнему был воинственно настроен против герцога Орлеанского и не мог простить Мирабо ни его роли в деле Фавра, ни недавнего очернительства перед королем.
Такое объяснение позволяет понять поведение Мирабо. Когда правые, в лице аббата Мори, выступили против предложения депутата от Экса, тот высокомерно ответил:
— Нельзя допустить, чтобы в этом споре меня и тех, кто разделяет мое мнение, обвиняли в том, что мы взываем к мраку, тогда как те, кто требует хранить тайну, утверждают, что взывают к свету.
Национальное собрание поддержало Мирабо: оно потребовало предоставить материалы дела, вызвав протесты со стороны муниципалитета.
23 августа разбирали дело аббата Бармона. Мирабо потребовал «непреклонного правосудия» и добавил:
— Я умоляю, заклинаю Отчетный комитет ускорить работу по делу о 6 октября и опубликовать эти жуткие следственные материалы Шатле, раскрыв тайну которых, можно будет положить конец стольким дерзостям.
Игра Мирабо была ясна: он хотел устроить процесс над самим собой, чтобы выиграть его; положение оправданного порой выгоднее статуса честного человека.
Неделю спустя Отчетный комитет сообщил, что рассмотрение материалов Шатле закончено. Несмотря на противодействие со стороны правых, Мирабо добился, чтобы дело издали отдельной брошюрой.
— Впрочем, — заключил он, — мне все равно, ибо я не столь скромен, чтобы не знать, что в процессе над Революцией найдется место для меня.
В очередной раз он спустился с трибуны под аплодисменты. На его успех тотчас ответили коварным маневром: на рассмотрение Собрания вынесли инцидент с Труаром де Риолем — сомнительным типом, арестованным в Бургуэне на следующий день после встречи в Сен-Клу, который назвал себя агентом Мирабо, действующим в пользу двора.
Мирабо сумел обратить к своей пользе удар, который должен был его свалить; он вовсе не стал отрицать, что знал Риоля, однако описал его назойливым безумцем. Затем, отведя грозу, произнес хвалу самому себе, представив себя мучеником за свободу, заговорил о годах, проведенных в заключении, о семнадцати тайных приказах, выданных против него.
Ему рукоплескали как истинной жертве деспотизма; тогда он подготовил большое заседание, посвященное процессу в Шатле:
— Мое положение необычно; на следующей неделе, как позволил мне надеяться комитет, будет представлен доклад о деле, в котором я играю роль мятежного заговорщика; сегодня меня обвиняют в контрреволюционном заговоре.
Позвольте же мне попросить разделить эти два дела. Заговор заговором, процесс процессом, а если нужно, даже казнь казнью; позвольте же, по меньшей мере, чтобы я стал мучеником — революционером.
Путь был свободен, партия выиграна. 30 сентября и 1 октября докладчик Шабру зачитал доклад на ста восемнадцати страницах об октябрьских событиях 1789 года. Завершался он так:
— Несчастья 6 октября послужат полезным уроком королям, придворным и народам.