После родов Марина сразу вернулась в столицу и продолжила тренировки. Рождение дочери она держала в тайне от всех. Все это время тренер и друзья считали, что Марина восстанавливалась после травмы. В семье это тоже стало тайной, потому что Маша хотела вырастить Миру как свою дочь, а не как племянницу.
— Я закончила, — Мирослава подъехала к борту, — Привет, мам. Вы уже познакомились?
— Да, — улыбнулась Маша.
— Что скажете, Марина Ильинична? — глаза Миры ярко горели.
— Что сказать? Центр тяжести у тебя смещен, заход на прыжок был грязный, выкрюки чистая имитация. А про тулуп и аксель я промолчу. — строго отчитала девушку Марина. — Ты с этим собралась на Чемпионат Льда? Развернись пока не поздно и не позорься там.
Слова Марины ударили глубоко в сердце девушки. Она ожидала, что новый тренер будет её критиковать, но то, что Марина скажет, что Мира безнадежна, было тяжело принять.
— То есть вы не будете со мной работать? — сквозь наворачивающиеся слезы спросила она.
— Нет.
— Понятно, — Марина опустила голову, чтобы никто не видел как она плачет. — Мам, я переодеваться.
Мира спешно прошла в раздевалку. Она села на лавку, прислонилась к стене и заревела. Девушка знала, к кому едет на смотрины. Бывший тренер лично договаривалась с Мариной о просмотре Мирославы и заверил девушку, что она лучшая из всех тренеров. И то, что Марина сейчас взяла паузу в их провинции настоящая удача. Среди фигуристов про Марину ходили настоящие легенды. Она могла научить стоять на коньках безнадежного в этом деле ребенка, а её юниоры не уступали по мастерству взрослым фигуристам. За недели она приводила в прежнюю форму тех, кто перенёс травму. Фантастически ей удавалось подбирать музыку и хореографию к программе. Но её тяжёлый характер и манеру общения с воспитанниками удавалось выдерживать не всем.
Мирослава никак не ожидала, что Адамова так жестко вышвырнет ее со льда. Это было сродни удару молнией. Если такая женщина, такой великий тренер отказывается от неё, то никто больше не возьмётся за её тренировки. Девушка обхватила руками колени и отчаянно продолжала плакать. Она мысленно поставила на себе крест. Теперь ничего не остаётся, как вернуться в Сарапул.
— И зачем ты это сделала? — спросила Маша, сложив руки на уровне груди.
— Потому что ей так лучше будет. — Марина надела чехлы на лезвия коньков. — Если я буду её тренировать, она узнает все рано или поздно. А это никому не надо.
— Посоветуй тогда другого тренера! — обиженно воскликнула сестра. — Почему ребёнок снова должен страдать из-за тебя?
— Маш, на Кубок стоит очередь из профессиональных фигуристов. И все, за то, чтобы попасть туда, платят большие деньги, нанимая тренера, хореографа и так далее… Ты не потянешь это все на свою учительскую зарплату.
— Но ведь тебя родители потянули! — Маша не собиралась отступать. Мира живет фигурным катанием. Она знает, что потеря спорта будет равна для дочери потери всего смысла жизни.
— Тогда время другое было. — убедительно посмотрела Марина на сестру в последний раз. — Пока.
Марина поспешно удалилась с ледовой площадки. Маша некоторое время стояла, глядя на огромную арену. Марина как всегда проявила свой эгоизм. С того самого момента, как женщина узнала, что в положении ненавидела своего ребёнка. С каждым днем её депрессия только усиливалась. Маша все время была рядом с сестрой. Она постоянно говорила, что поможет ей высвободиться от оков материнства, и как только Марина родит, то сразу может возвращаться в большой спорт. Слова Маши не помогали справиться с такой эмоциональной нагрузкой, а только раздражало ещё больше, потому что она каждый день напоминала о том, что Марина станет матерью. Она почувствовала облегчение только однажды, когда ставила подпись в заявление об отказе. Марина ни разу не видела дочь. И даже после родов, когда ей принесли малышку в палату, она демонстративно отвернулась и требовала унести ребёнка. Женщину, а тогда ещё девушку, ни сколько не одолевало чувство вины, совесть её совершенно не мучила. Марина не испытывала к новорождённой наводке никаких чувств. За шестнадцать лет они ни разу не давала семье о себе знать. Словно её никогда там и не было. Маша знала о сестре лишь то, что писали о ней в статьях и на просторах интернета. Не раз она наблюдала за Мариной по телевизору, когда они с Мирой смотрели трансляцию с разных чемпионатов и соревнований.
Маша пошла в холл ждать дочку. Она стояла возле большого окна и погруженная в раздумья, понятия не имела, что сейчас делать. Личные отношения превосходили деловые. Может Марина и лучший тренер, который сейчас может быть у её дочери, но рисковать своими крепкими узами с Мирой, Маша не могла. Возможно, все было сделано к лучшему.
— Ну что пошли? — подошла к Маше девушка. На темноволосой красотке не было лица. Ее глаза были заметно красными, а щеки слегка опухшими.
— Сильно расстроилась? — беспокойно спросила мать.
— Нет. Меня всего на всего назвали ни на что негодной. А в остальном все нормально! — громко выразила свое недовольство Мира.
Мария поспешила заключить девочку в объятия. Она не знала, какие слова на данный момент способны утешить душевную боль её ребёнка.
— Мы найдём другого тренера для тебя…
— Мам, — перебила её девушка, — закрыли тему. Поехали домой.
Всю дорогу Маша искала в интернете тренеров. Но вскоре бросила эту затею, потому как не знает, сколько денег попросит настоящий профи.
По возвращению в свой маленький городок Мирослава сразу отправилась на каток к своему бывшему тренеру.
— Как прошёл просмотр? — полюбопытствовал он. Мира дословно передала тренеру слова Марины. — Ты точно у Адамовой была? — с удивлением спросил он.
— Точно. Степан Владимирович, я хотела спросить нет ли у вас ещё знакомых тренеров на примете? — Мира ждала от него помощи. Она надеялась, что у такого хорошего тренера много связей в профессиональном спорте.
— Мир, у меня этот список бесконечный. Но Адамова сможет то, что не могут они вместе взятые. — говорит он. Мира пришла в фигурное катание поздно. Некоторые элементы у неё по сих пор получаются грязно. Ее природные данные не могли перекрыть то, что ей не хватало совершенствования техники. Ведь только мастерство тренера и врожденный талант смогут сделать человека чемпионом. У Миры были способности, но не было того, кто может грамотно их развить и скорректировать. Марина правильно сказала, что Мире нечего делать на Кубке. Но только Адамова может сейчас эту грязь убрать. — Остальные тренера после первого элемента остановят тебя и отправят обратно сюда. Они не хотят возиться с такими как ты. А вот Адамова как раз работает.
— Я вас поняла. — сказала девушка. — Адамова — значит Адамова.
Мира накинула сумку на плечо. Она твёрдо решила ехать обратно и доказать Марине, что она не так безнадежна и что тренер сильно ошибается.
Девушка вернулась домой. Мать в это время вытирала пять в спальне. Она заметила как дочь быстро шмыгнула в кладовую за их чемоданом.
— Ты куда? — встревоженно вошла в комнату дочери Маша.
— К тренеру! — решительно воскликнула девушка, бросая в чемодан вещи одни за другими. — Марина Адамова — это мой шанс на Кубок. Другого у меня не будет.
Женщина с недоумением наблюдала за поспешными сборами дочери. Спустя несколько минут Мария опомнилась от происходящего.
— Но подожди, куда ты сейчас поедешь, где ты там будешь жить и как ты вообще себе представляешь то, что Адамова так легко передумает?
— Мам, мамочка, — девушка подошла к женщине и взяла её за руки, — это моей единственный шанс. Я тебя очень прошу, отпусти меня. — она смотрела на Машу умоляющим взглядом. В нем легко читалась та искренность и рвение, о которой говорит Мира. — Я общаюсь, что если она в течении недели не изменит свое решение, то я вернусь домой и попробую заняться чем-то другим.
Но ничем другим Мирослава заниматься не сможет. Маша это отлично понимает. Ей ничего не остаётся, кроме как отпустить Миру в другой город. Она безумно любит свою дочь и желает ей только самого лучшего. Маша хочет, чтобы её девочка была счастлива, а счастье для Миры — это спорт. Уже поздно было что-то менять. Ей нужно было препятствовать раньше, когда Мирослава только-только встала на коньки. Теперь её запреты и слова были не властны над повзрослевшей дочерью.