Лекарь свернул там же, я - следом за ним. Не успели мы придержать свои вожжи, как впереди раздался крик и визгливое ржание лошади. Потом гулкий плеск.
Соммнианс сам соскочил с седла, и кинулся в проем проломленных веток на край обрыва. Над водой, на открытом пространстве было больше света, чем в зарослях. Лошадь лежала на мелководье, а чуть дальше от берега сперва всплыла шляпа, а потом и сам человек. Сомм, держась за выступающие корневища, стал спускаться с обрыва.
- Если он еще жив, то ему нужно помочь. Жди меня здесь, Рыс.
Всадник либо убился насмерть, либо был оглушен ударом о воду. Движений никаких он не делал, и тело начинало сносить течением, то погружаясь, то снова мягко всплывая. Лекарь поймал край одежды, когда вода уже стала ему по грудь.
С лошадьми я спуститься вниз не могла, и потому только смотрела, как он вытаскивает незнакомца, обливаясь потоками воды.
- Рыс, это девушка.
Ряженая, как и я в мужской наряд, на скрытой тропе, - не мудрено бежать от всякого, кто встретится. Мне, по крайней мере, повезло со спутником.
- Сбрось красную флягу!
Он послушал ее дыхание, приподнял, похлопал по спине.
- Сейчас.
Фляга, вихляя ремешком, скатилась в песок.
- Она без сознания. Может быть что-то сломала, но явных травм я не вижу.
- Мне спуститься?
- Да, привяжи лошадей и захвати мою сумку.
Внизу Сомм сначала выпил несколько глотков из фляжки, потом попытался привести спасенную в чувство. Легкие пощечины не помогли, флакончик едкого запаха только заставил ее мотнуть головой, но она тут же снова безвольно замерла на локте Соммнианса.
- Молоденькая, - заметила я и пригляделась получше. - Она...
- Дурочка она, - перебил он, - как можно пускаться в путь в одиночку. Ведь ребенок еще, кажется.
- Ей семнадцать лет. Или уже восемнадцать, но не больше.
- Оно и видно.
- Эту дурочку я знаю. Сомм, с ней все в порядке?
- Пока она не пришла в себя, я точно сказать не берусь.
- Как же быть?
- Вот что, - Сомм поднялся и взял ее на руки, - поднимайся обратно и бери лошадей. Мне с такой ношей наверх не забраться, но дальше по реке у обрыва есть не такой крутой спуск. Ты выезжай снова на дорогу и жди меня там.
- Я узнаю, где это "там"?
- Узнаешь, если только до полной темноты успеем. Если она так и не очнется, нам придется свернуть на главный тракт и ехать всю ночь без остановки.
- Но куда, ей же нужна помощь.
- И я об этом. Недалеко деревня и постоялый двор "Щит Ратника"
Маленькая прекрасная Витта, как боялась я встречи с тобой, возвращаясь на этот Берег... и надо же было такому свершиться, что господин случай опять невероятным совпадением свел наши пути.
- Приди в себя, Витта, - прошептала я, - и ответь на самый главный вопрос: почему ты одна?
Постоялый двор едва вмещал в себя всех прибывших с дороги людей. Путешественники, не желая быть застигнутыми темнотой, подгоняли своих лошадей и свои обозы быстрее, чтобы успеть сюда. И потому, нам, пришедшим к воротам далеко за полночь, досталась в наем одна комната под самым чердаком. И Сомм, без того падающий от усталости, нес ее еще полсотни ступеней наверх.
Пока я ходила с распоряжениями для служанки, чтобы та принесла нам еще свечей, еды, кувшины с молоком и водой, лекарь переоделся в сухое, и начал раздевать девушку.
- Помоги мне, Рыс. Достань флакон, дам ей снова понюхать. У тебя есть сухая одежда на смену?
- Есть.
Девушка в свете маленьких огоньков казалась совсем бледной. От резкого запаха она очнулась всего на несколько мгновений, не больше.
- Переодень ее.
Сомм, осмотрев Витту, не нашел ничего страшного, что так долго держало ее в беспамятстве.
- Она измотана, и к тому же пережила такой шок. Она, наверное, и привалов не делала...
Семнадцать лет. Девушка вся еще была хрупкой, как весенняя веточка, а пустилась в одна в неизведанное странствие, верхом, без сумы и почти без денег. В куртке у груди Сом нашел только две серебряные монеты.
- Сейчас она просто спит, и ей нужен только отдых.
- Мы ведь не оставим ее?
- Нет, конечно.
Лекарь принес с конюшни шкуры и дерюгу. Наши постели пришлось раскладывать на полу, как раньше на земле. Комната одна, кровать тоже одна. Служанка, принесшая поздний ужин, забрала сушиться сырую одежду и сапоги. Когда я задула пять свечей из восьми, чтобы оставить на ночь немного света, и легла, то подумала, что устала, пожалуй, не меньше Витты. Спину и ноги ломило, остатки силы собрались только в руках, чтобы подтянуть на себя узкое покрывало, и заснуть.
- А откуда ты ее знаешь? - Спросил лекарь, занявший место у противоположной от двери стены. - Как ее зовут?
- Ее зовут Витта. Она дочь Аверса.
Может, он и спрашивал о чем-то дальше, или сам провалился в беспамятный сон, но я уже ничего не слышала.
Проспала я долго, в окно бил яркий дневной свет, а не розовые сумерки утра. Витта вольготно раскинула на постели руки, ее лицо заметно посвежело, и просыпаться в ближайшее время она не собиралась. Сомма в комнате не было. Я умылась и спустилась по лестнице, чувствуя каждой мышцей отпечаток ночлежных досок моей кровати. Лекаря я нашла не сразу, он говорил с хозяином "Щита ратника", и я услышала мельком, что к следующей ночи отдельные комнаты нам будут.
- Ты не боишься, - спросила я Сомма, когда хозяин ушел, - что нас здесь легко могут найти те, кто тебя преследуют?
- Могут. Тем более что здесь только одна дорога, и через этот постоялый двор невозможно не проехать тому, кто едет по ней. Есть шанс, что они уже успели здесь побывать, и поехали дальше.
- Значит, не боишься.
- Не судьба нам добираться до Лигго скрытно, а с судьбой не поспоришь. Пойдем в трактир. Раз уж мы здесь, то и поедим, как следует, и выпьем вина.
Вина я пить не стала. Я все время думала о том, как скоро смогу спросить у нее об Аверсе, и как мне это сделать. Ведь девушка, несомненно, меня узнает. А если нет? Один день довелось нам видеть друг друга, и практически все это время девочка не сводила с меня глаз. Внимательных, испытывающих, злых и ревнующих, а потом и презирающих до глубины души. Как много. Глаза у Витты его, - серо-зеленые, очерченные в своем разрезе, и такие же умеющие смотреть и видеть.
- Самое время рассказать, Рыс, что тогда с вами случилось.
- Да, так вышло тогда, - комочек подпрыгнул к горлу, но я привычно его сглотнула, заставив голос звучать в нужном спокойствии, - что когда мы добрались до Побережья...
- Скажи мне свое настоящее имя, - перебил лекарь.
- Крыса.
- Брось, Рыс, это кличка. Если бы я знал, что одно оброненное слово станет тебе именем, я бы придумал имя получше.
Я улыбнулась:
- Мне лучше не надо.
- И все-таки?
- Сорс.
- Продолжай.
- Я расскажу с самого-самого начала, так мне будет легче, может быть что-то тебе оружейник и сам успел рассказать, когда вы в столице встретились... Ут-Фубер действительно приказал вывести его в лес и убить, но Аверс без боя не сдался. Он смог выбраться из схватки живым, но был ранен. Не сильно, но крови потерял много, и решил добираться обратно до домика лесничей. Аника его быстро поставила на ноги. А травница из деревни упомянула, что меня ценным трофеем переправляют в столицу. Аверс рассказывал мне потом, когда мы уже были свободны, что если бы перед ним был выбор - отдать все за мою жизнь, он бы отдал. А все, что у него было - это знания... Он бы отдал их и тогда, когда цатты сожгли мастерскую на Побережье, ради жизни своей семьи. Но его не было, а мастер, его тесть, не пожалел ради этого ни жизни сына, ни дочери, ни жизни внуков. Аверс питал любовь только к своему делу, и готов был на все, чтобы добиться знаний, войти в семью, расти в мастерстве. Его брак был больше по расчету, чем по любви, хотя жену свою он ценил - за доброту и терпимость... я рассказываю все это, Сомм, чтобы потом тебе были понятны причины...