- Весьма убедительно, - сказал лекарь, когда за общим столом в таверне читал мое письмо. - Хорошо было бы, если б ты еще нам и грамоты раздобыла, чтобы можно было при себе открыто носить оружие.
- Увы. Этого я не могу.
После ночного ужина, мы разошлись по комнатам.
Я не могла уснуть. Что дальше? Какой истинно сложный вопрос задал мне лекарь. Вечно скитаться с ними? Они вечно скитаться не будут. А Миракулум все равно не найдут, это совсем иной человек, - он сам появляется, где хочет и находит, кого хочет, а его самого догнать невозможно. Это мираж... Да и зачем я им? Зачем я им в Лигго? Грамоты подделывать? А куда, если от них?
Измяв постель, сна я так и не нашла, как и ответов.
Надев свои короткие штаны, обувшись в сапоги на босу ногу, я заправила полы рубахи и вышла из комнаты. Невыносимо было мучиться в этой комнате одиночеством, и я решила спуститься в конюшню. Все к тому же Варту. Тем более, ему я могла сказать все, без утайки. Спросить совета у него, покормить нарезанным бураком, потрепать по загривку. А он, молча бы выслушал мое покаяние в том, что я не знаю, что делать...
...не успела я по-тихому добраться до конюшни, как меня остановили голоса, еле слышно доносящиеся со стороны. Все внутри обмерло. Неужели враги Соммнианса смогли нас настигнуть?!
Сделав еще несколько шагов вперед, я затаилась у края стены. Цепкая рука опасения меня отпустила, но появляться перед разговаривающими торопиться не стоило. Я различила голос Сомма. И голос Витты.
- Забудешь ты, наконец, об этой глупости? - Приглушенно сказал Сомм. - Единственный раз, когда нам с тобой удается поговорить наедине, ты снова упоминаешь проклятое испытание Алхимика. Тем более он заражает им только мужчин.
- Но говорят, что была одна женщина! Была! И она будет единственной до тех пор, пока я не стану второй. Легко тебе называть это глупостью, когда ты его уже прошел. Быть может, это и глупо, но я не вижу более высокого критерия, по которому можно оценить истинно благородного человека, чистого душой и помыслами...
- Так чем же я заслужил твое доверие, строгая Витта? Неужели только тем, что на моей шее знак змеиной Чумы?
- Не только... - раздался немного неловкий смех девушки. - Я порой думаю, как удачно моя лошадь упала с обрыва. Во-первых, я осталась жива, а во-вторых, я встретила такого человека, как ты. И даже есть в-третьих: из моей жизни ушла эта невыносимая скука! Я далеко от дома, у меня есть приключение, и даже то, что отец едет с нами, уже не так меня раздражает. Для полного счастья мне не хватает только одного, чтобы в каком-нибудь ближайшем городе эта Крыса от нас отстала, или, что еще лучше, отправилась в свой лагерь к цаттам.
- Витта... сколько сил мне стоило выпросить у тебя несколько мгновений свидания... подумай, ради того ли, чтобы все это слушать?
Голоса примолкли. Стараясь даже не дышать, я не удержалась от того чтобы не выглянуть из-за стены. Фонарь над воротами конюшни висел далеко, меня было бы очень трудно заметить. Но за то я хорошо увидела два силуэта у лошадиных поилок. Лекарь целовал Витту.
Сомм, она же девчонка. Да, юная, да, красивая... Но я оборвала упреки, обругала себя старухой, которая не понимает, что это в женщине видимо самое важное.
- Мне пора, - раздался слабый вздох Витты, - мы и так здесь слишком долго, кто-нибудь увидит.
- В самую середину ночи? Еще немного...
- Хорошо. Сомм... я очень давно хотела тебя спросить, но все боялась, что мой вопрос тебе не понравится... почему ты дружишь с Крысой, что вы все в ней нашли?
- Вот не дает она тебе покоя... Кто это все?
- Ты и отец. Что за привязанность между вами? Она странная, она некрасивая, она вообще нехороший человек. И отец... он...
- Что? - Скучно спросил Сомм.
- Ничего. Я не хочу об этом говорить...
- Тогда поцелуй меня.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Ты сама на него ответила, милая Витта.
- Как?
- Я не вижу более высокого критерия, по которому можно оценить истинно благородного человека, чистого душой и помыслами... какой бы тебе ни казалась Рыс со стороны, но именно она та единственная со знаком на шее.
- Нет!!!
- Да. - Усмехнулся лекарь. - Если бы Крыса не носила постоянно платок на своей шее, ты бы увидела там знак Миракулум. И пережить ей его пришлось в один из самых опасных периодов жизни, поверь мне. Теперь все? Ты довольна ответом?
- Нет! Не знаю...
И Сомм, опять заключив девушку в объятия, поцелуем прервал и разговор, и возможность дальнейших расспросов.
Ни на какую конюшню не пойдешь... пришлось возвращаться. Пройдя мимо кухни, где среди ночи возился с какой-то бутылкой работник таверны, я поднялась по лестнице обратно в комнату. У моей двери стоял Аверс, и обернулся, услышав шаги.
- Надо же, а думал, что разбужу тебя.
Я застыла на месте. В полутьме его лицо было совсем неразличимо, и я со сладким замиранием вспоминала, - что значит разгадывать интонации его голоса.
- Зачем ты вернулась, Рыс? Извини, этот вопрос не мог подождать утра.
- Отчего же не спросил раньше?
- Не переспрашивай. Отвечай.
- В твоем вопросе упрек или любопытство? - На его отчетливую холодность, на чеканное "отвечай", я довела собственную интонацию до откровенного и наглого вызова. - Не отвечу.
- Ты изменилась, - тихо сказал оружейник, - что с тобой стало?
Со мной действительно было что-то не так. Неужели я, правда, изменилась в худшую сторону? Я веду себя так, словно хочу оттолкнуть его, избавиться, а чувствую совершенно иное.
- Дай-ка мне руку, - он шагнул ко мне
- Нет.
Я отпрянула назад, а Аверс удивленно остановился:
- Ты что, боишься меня?
Нужно было только развернуться и уйти.
Как я была слепа! Во мне существовало два сердца, и потому противоречия заставляли бредить или молчать. Одно сильно любило Аверса, все знало, все помнило, надеялось на встречу, и было уверенно, - он меня тоже любит! А другое, спаленное в подвалах, понимало, что для любви я не создана, что я изуродована и что я не нужна. Ему уже не нужна. Быть с ним и бежать от него, - все, что мне хотелось!
- Рыс, хватит мучить меня. - Аверсу все же удалось перехватить мою руку. - Что прикажешь мне думать? Дочь первосвященника вспомнила о том, кто она такая и вернулась к себе. Ты обещала вернуться, и исчезла на четыре года... а верно, с таким положением при дворе, с таким подвигом, как выдача карт цаттам, на своем Берегу можно начать совсем иную жизнь, чем здесь.
Взяв меня под локоть, он толкнул дверь в мою комнату, и завел внутрь. Там, у окна на столе горело несколько свечей. Я зажгла их, когда одевалась. Он подвел меня к свету.
- Если ты молчишь, я получу ответ, посмотрев тебе в глаза. Зачем же ты приехала, Рыс? Посмеяться надо мной? Посмотреть, что стало с оружейником, которого так легко было заставить единственный и последний раз в жизни полюбить? Ведь теперь ты гордая и злая, что даже за руку нельзя взять!
Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок. Кровь от лица отхлынула, ноги подкашивались от внезапной нервной слабости. Аверс, что-то поняв, ухватил меня за локоть покрепче, и заставил присесть на край стола.
- Рыс...
Его голос дрогнул, а мне стало очень трудно дышать. Слезы душили внутри, а сквозь опущенные веки не выкатывалась ни одна. Меня затрясло, когда он вдруг коснулся бугристой кожи повыше запястья.
- Что это? - Рукава рубашки, с ослабленными завязками, он задрал почти до самого плеча. - Что это, Рыс?
- Каленые кандалы... - еле выдавила я из себя. - Так дух Огня отчищает от скверны человека, чтобы вернуть ему душу, отданную за жизнь духу зла... Ветер и Море не вернули...
Аверс обнял меня и прижал к себе. И умереть за такое было не жалко.
- Прости.