- Я хочу по другой причине. Я не жажду подсматривать, я хочу узнать каково было Эске. Я не смогу потерять себя там, я свою судьбу принимаю.
- Ты изменишься.
- А Рория?
- Женская психика крепче. Все остальные - мужчины, а их, повторяю, десятки - ни один не отказался от путешествий.
- Я не они!
Берт зло замолк, а Аверс вздохнул. Он не вправе наставлять, о рисках сказал, но приказывать ему как подчиненному - не имел права. Доводы оружейника я понимала разумом, а желания Берта - сердцем. За столь короткое время я и не могла узнать его хорошо, а отклик сочувствия ощущала и мне хотелось искренне помочь:
- На сколько нам по пути с Красдемом - день или два, эта Итида отправит его раз, а после...
- А после Берт уйдет уже с ними, а не с нами, только бы не потерять связь с проводником, - перебил Аверс.
- Нет. Вы плохо меня знаете.
Оружейник сдался и не стал давить дальше, замолчал. А Берт, наоборот, вскинулся с места:
- Все? Все? Рассказывать больше не о чем? Из вас двоих никто не знает, зачем этот долбанный колдун перетащил сюда столько народу, а они - знают. Похоже, что знают, раз приготовили кого-то на заклание. Все вы чудовища... Пусть Рыс вызовет Миракулум, раз может, и я сам спрошу - где моя Эска! А на остальное плевать, хоть переубивайте друг друга.
Берт не смог больше выносить нашего присутствия. Всколыхнулось в нем многое, и он, едва сдерживаясь, сжав кулаки, вышел из купе. Мы с Аверсом остались одни и я с сомнением спросила:
- Ты думаешь, я смогу это сделать, взять и позвать Рихтера?
- У барона много книг. Они помогут твоим языковым знаниям вернуться... там все должно тебе помочь, как с прошлым, так и с настоящим. И еще Роттери владеет очень старинным фолиантом, ни строчки из которого не смог расшифровать ни один лингвист, ни один языковед и историк. Посмотришь и скажешь - не язык ли Миракулум пришел к нам на этих страницах?
- Аверс... - я вдруг озадачилась внезапным открытием: - а откуда кто-либо в этом времени знает, что я его позвала? Почему эта Итида так смело утверждает? Когда это случилось, ни разбойник не понял, что произошло, ни я сама, ни все, кто был на постоялом дворе.
- Откуда? Из одного фольклорного сказания о демонической собаке Риде, которая воем призывала хозяина черного ветра, или из сказки о Мираклииде - женщине-демонессе, говорящей на языке богов. Еще есть Сонная Чума, девушка со змеиной кожей, которая усыпляла и умертвляла каждого, кого встречала на своем пути, и она также могла говорить на языке мертвых. В одном из эпосов последнюю побеждала воительница Соор. Это сильная и могучая женщина, умеющая обращаться в зверей. Став крысой, она способна проникнуть в любые вражеские крепости и города незаметно, чтобы навредить врагу изнутри и открыть ворота своим. Став медведицей, способна разметать сотню ратников, чтобы защитить свой маленький отряд, попавший в засаду. А если обернется лисицей, то обязательно вызнает тайны, выкрадет карты, и ускользнет от любой погони, даже если за ней пустят стаю самых свирепых собак. Ты, Рыс, дожила до этого века в разных образах, и в двух ипостасях - темной и светлой. Красдем, уверен, узнал в сказках о Мираклииде тебя, это не трудно, и оттуда поверил в то, что ты способна его позвать.
На Аверса я смотрела почти с ужасом, не веря своим ушам! Боги, во что превратило время обычные слухи, воистину переврав, раздув и так напитав магией события... Пророческим оказалось мое желание жизни воительнице Сорс, и ведьме Миракулум! Еще недавно я была рада, что обе маски мне служат и из каждой я черпаю свою выгоду, но они превратились в нечто невообразимое. И, что самое удивительное, - сохранились!
- Не хотел я раньше времени посвящать в это, но приходится. Так ты не удивишься почему на тебя будет пялиться, как на диковинку, любой переселенец, если заметит знак на шее. Красдем, и тот поддался историям, перестав доверять собственной памяти о тебе, как о смертной женщине. Да и барон, сколько я его не убеждал, не верит мне, что ты просто моя Рыс.
- Что же мне делать?
- Не думай об этом сейчас. Не долго у меня получилось держать тебя в спокойном неведении, прости, Рыс. Ложись и постарайся заснуть.
Эта просьба неисполнима. Я послушно легла на своей стороне, не раздеваясь, только сняв сапоги. Все было наполнено тревогой - лежак вне дома, все движется и гудит, пахнет механикой и неживым, непривычным материалом. Воплощение в этом же времени бывшего недруга, Краса, загадочная девушка Итида, истории, злость нашего невольного попутчика... и мысли, мысли, роящиеся в голове, словно осиный улей, по которому ударили палкой. Тревоги мешались с неверием и надеждами. Всплывали вопросы и тут же шли на дно из-за воспоминаний о путешествиях родного времени - стоянках, жестких и колючих лежаках. Порой приходилось ночевать без укрытия, порой вместе с домашним скотом под крышей, но так неуютно и невозможно - никогда.