Эску с той ночи в усадьбе ни я, ни Аверс, не видели. Лишь со слов знали, что все с ней хорошо, и прошлая жизнь вернулась. Оно и к лучшему.
За делами минуло две недели, и после мы уехали к Роттери. Аверс с собой забрал лишь три особо дорогих сердцу клинка, средства на дорогу и то, что на нем было, одежды. У меня с собой были книги, подаренные бароном, - и вся поклажа. Легче легкого.
- Всевышний! - Роттери стоял на крыльце, и, едва разглядел оружейника, так сразу и развел руками: -Да ты поседел, друг, и прибавил с десяток лет! Что случилось?
- Расскажу за столом... Все еще простужен?
- Да... Не будем задерживаться, в дом, в дом. Рад снова видеть вас, Рыс, вы прекрасны и сияете!
- Спасибо, и я рада встрече. Только не сделаю вам ответного комплимента, выглядите вы более нездоровым чем раньше.
Тот отмахнулся и, когда мы зашли, отдал распоряжение подошедшему служащему накрывать стол. Аверс нахмурился, да и я видела - болезнь барона была куда серьезнее. От нас теперь подобного не укрыть.
Роттери расспрашивал и расспрашивал, пытаясь выведать хоть что-то по пути в гостиную, но, едва сел в кресло, обреченно и сипло вздохнул:
- Вы убьете меня своими секретами, мы друзья или нет, Аверс?
- Да, тоже самое я хотел спросить у тебя. Зачем ты умалчивал, что умираешь?
- Что?.. Нет-нет, это... это...
- Потому вы так жаждали новой жизни, что знаете о скорой смерти? Дайте мне помочь...
Я подошла, и он невольно послушался, не понимая зачем и растерявшись. Молчал, наполнившись горечью от того, что хотел скрыть - да не получилось, его тайна и его боль внезапно раскрылись.
- Отчего не обратились к лекарю? Рак пожирает вам горло и запустил свои щупальца в трохею.
Борода подпалилась, но с этим ничего не поделать. Выражение лица Роттери из печального сменилось недоуменным - с чего я вдруг принялась трогать жирные складки шеи и вид его стал еще и испуганным, он косился на Аверса, но спросить о причинах поведения не решился. Когда я ладони убрала, оружейник отметил:
- У тебя впереди лет двадцать, а если возьмешься за здоровье и скинешь хоть немного вес, то будем праздновать и столетний юбилей.
- Что вы сделали?..
Голос совсем другой - хороший и сильный баритон. Он заморгал, услышав сам себя, неуверенно поднялся с места:
- Простите... я... сейчас проверю, как там тушится кролик...
И вышел.
- Куда он?
- Мужественно скрыть слезы. Но Роттери легко не отделается, я ему не раз еще припомню, что он обманщик и плохой друг. - В голосе Аверса настоящего упрека не было. Он посмотрел на прикрытую дверь и протянул мне руку. - Иди ко мне, чужих глаз нет.
Я села к нему на колени и приобняла за шею. За прошедшие дни оружейник часто так делал, - при малейшей возможности прижимал к себе и прислушивался. И моя, и его силы, незаметные в повседневной жизни, проявлялись прекрасными моментами - если сосредоточиться, то можно было почувствовать живую искорку ребенка. И пусть он еще крошечный, как ядрышко лесного ореха, неотделимый от моего тела, а все же - уже с душой, уже со своим жизненным путем, со своими чертами и будущим характером.
Аверс от этого чувства словно бы таял, терял свою привычную сдержанность, становился сентиментальным и особенно ласковым.
- Роттери еще не знает, что мы собираемся гостить у него года два, до той поры, пока наш маленький Рихтер не научится сносно держаться на ногах. А потом уедем куда душа позовет, построим свой дом, где будут и мастерская и библиотека, и все, что только захотим.
- К морю.
Аверс кивнул и повторил свои же слова:
- Берег огромен и дорог много.
2003-2021