— А где ополчения, где солдаты вашего барона? Почему цатты так спокойно идут в глубь, и не одного боя никому не дали?
Женщина сначала пожала плечами, а потом ответила:
— Их много, врагов этих… а барон, говорят, на восток подался, все бросил, только золото увез. Он и так с нас кровь пил, что ему здесь защищать? Урожай снят, налог собран, увел нескольких крепких ребят к себе в службу, а что ему тут осталось? Будет он деревеньки свои стеречь… Это вот у моря, где города, где сокровища свои не увезешь, где сады да земли плодородные, там вот бьются крепко. Я знаю, наш староста и наш служитель за перевал в город ездили этой весной, так что я знаю.
После работы у меня болела спина, да и оружейник измотался, махая топором весь день, так что мы сидели сгорбленные и усталые, но слушали с любопытством. Это было последнее место, где еще встречались и обработанная земля, лесничества и селения. Дальше уже наш путь уводил в сторону, в глушь, где дорог мало и больше придется идти по звериным тропам да вдоль русел. Женщина была не скупа, за то, что мы помогли ей с починкой крыши сарая и с заготовкой дров и хвороста, она дала нам приют на три дня, кормила сытно, и даже в дорогу дала сухих грибов, сушеной рыбы и поздних осенних яблок.
— Муж мой с сыном вот так тоже в пути где-то, — объясняла она свою душевность, — они поехали за моей матерью. Меня ведь в жены взяли из верхней Прикаменки, я не отсюда. А там уж, кроме матери родных не осталось. Еще весной сговорились, что перед зимой заберем старуху к себе, там больше без молодых рук не справиться. А два других сына промыслуют в лесах, охотятся. Говорила им только одно, — на отряд нарветесь, лучше покорными будьте, хоть пусть всю добычу забирают. У нас ведь…
Тут хозяйка понизила голос, хотя в доме никто и не подслушал бы.
— Дезертиры у нас в лесах. Кто с Побережья, а кто и из северных ратников до своих мест родных добираются. Одежда их выдает, бедолаг. Таких цатты бьют, как и противленцев. Если они попадаются.
— Так они никого и вправду не трогают, кто из мирных жителей. — Спросил Аверс. — Крестьян. А ремесленников тоже?
— Нет, — уверенно ответила та, — никого. Но здесь никто и оружия не делает, охотничьи луки только. Слыхала я, что только одну кузню сожгли, что близ бароновских наделов была, ту что для его ратников кинжалы да мечи делала. Вот ту сожгли. И книги наши храмовые пожгли, про это тоже слыхала. Вера-то у них другая. Многобожие.
В ночь перед дорогой мне снилось море. Я плавала и чувствовала себя мальком в толще воды. Теплый, нагретый солнцем, верхний слой был также приятен, как и прохладная глубина, когда на нее занырнешь. Прозрачные, изумрудные волны, бухта с пестрыми валунами и камешками, белый песок косы. Пузырьки воздуха шипят, когда накатываются с пеной и разбиваются о тело, море держит легко, и каждый нырок норовит тебя поскорее вернуть наверх, к голубому небу!
Чудесный был сон. Я приняла его, как воспоминание о прошлом, и была счастлива от осознания, что выросла в столь чудесном месте. Рассвет поздней осени здесь был так тосклив и уныл в красках, и холоден. По ночам уже морозило, сухая трава и листья покрывались инеем. К нашему счастью, дождей не было уже две недели, и мы легко пробирались по лесной тропе до реки, не промочив ног и не запачкав одежды. Бледно розовое солнце светило сквозь затянувшую небо дымку, дышалось парком, и мои воспоминания о море казались из-за этого такими ненастоящими, как история сказочника: слишком яркая, приукрашенная и полная чудес.
— Если все будет хорошо, то к вечеру мы должны добраться до старой водяной мельницы, и заночуем там. — Аверс шел впереди и заговорил первым после долгого молчания. Верно, тоже был погружен в свои мысли. — Мы прошли почти три четверти от общего пути, но эта последняя четверть будет тяжелее. Места пойдут глухие, и хищники хоть и не лютуют от голода, не конец зимы, опасаться их стоит. Будем жечь костры по ночам и спать по очереди. Река должна вывести нас как раз к землям Вугсане.
Тут оружейник коротко обернулся на меня, а после добавил:
— Цаттов тоже можно встретить, но больше их нам стоит опасаться тех сопротивленцев, что сами решили воевать с захватчиками. Если наши ратники не были сильно послушны, и позволяли себе вольность в Неуке с выпивкой и женщинами, то здешние бывшие крестьяне и разбойники могут своевольничать как хотят. Как тропа кончится, никаких разговоров, и идем так тихо, как можно. Слушай все, и смотри всюду. Хорошо?