Моя рука болела, но шевелилась. Я достала наши сумки, а Аверс снял с седла арбалет и болты к нему, прогнал шлепком лошадь ратника и быстро нагрузил на себя большую часть поклажи. Шепнул:
— Ты задета?
— Не сильно.
— Они наверняка не одни. Но либо еще далеко, либо пока заняты. Отряд в любом случае найдет место схватки, и по следам поймет, что здесь были не только эти двое. Мы должны успеть добраться до реки раньше… Глупая девчонка! — Вырвалось у Аверса горячим злым шепотом. — Его все равно было не спасти. И мы даже не знаем кто это! Вперед, быстрым шагом. Если можешь бежать, то бегом.
Бегом не вышло. Моя рука немела, всю свою ношу я перенесла на другое плечо и у меня быстро начала болеть спина и бок. Когда мы остановились на небольшую передышку, чтобы послушать — нет ли за нами погони, Аверс затянул мне руку ремнем, прямо поверх куртки. Кровь от раны просочилась по рубашке донизу и я чувствовала, как струйки щекочут ладонь. Перетяжка немного помогла, но рука почти совсем онемела. Сумок я больше не несла, все взял Аверс. И к самому закату мы достигли реки.
Русло было почти пересохшим. Иловые камни у нашего берега и косой обрыв на другом обозначали бывшую границу некогда глубокой речки. Сейчас это был широкий мелководный ручей, поросший в русле травой и чахлыми кустиками. Мы прошли прямо по нему вброд, едва замочив сапоги, и дальше двинулись по камням — ими был плотно усыпан пологий берег, без песка и земли, что помогало не оставлять следов.
Я урывками думала о своем действительно глупом поступке, когда могла отвлечься от жжения в груди, все пересохло от частого дыхания и ребра распирало. От боли в ногах, которые и без того были истерты, так теперь еще норовили подломиться на неровных каменных катышках. От холодной немоты в руке и теплоты крови в ране. Я думала, что мы могли бы пересидеть в укрытии и дождаться пока цатт уедет. Или забрав пленника, или убив его и бросив. Не было бы ненужной опасности. Но отчего-то я не смогла смотреть на убийство. Я видела смерти. И в месяцы одинокого выживания, и в Неуке, когда Сомм не мог спасти кого-то. Но там были драки, голод, раны и болезни. А здесь цатт собирался ударить оглушенного, безоружного. И может быть ни в чем не повинного человека.
На следующем проблеске мысли через боль и усталость, я вспомнила, что на упавшем были сапоги и куртка, какие носили наши ратники. Или он дезертир, или крестьянин, выменявший одежду у дезертира, только это и послужило причиной погони. А еще я вспомнила, что кричала не на своем а на их языке. Неосознанно. И потому убийца не напал на меня первым. Он хотел спросить «Кто такая?», он принял меня за землячку, а я ударила его.
Как только сгустились сумерки, у нас уже не было сил для быстрого шага. Да и свет не позволял двигаться без осторожности. С камней мы сошли, пересекли воду и двигались уже по траве вдоль косогора. Быть может погони и не было, или они потеряли наш след, но вокруг были только спокойные звуки воды, ночных птиц и ветра.
— Вот она…
Оружейник осип и его голос выдал, как сильно тот измотан. Я тоже увидела появившееся невдалеке очертания крыши и белые пятнышки стен. Хотелось упасть тут же от мысли, что дошли. Но нужно было преодолеть еще эту сотню шагов до укрытия, прежде чем падать.
Вода давно ушла отсюда. Маленькое селение, которое было невдалеке, по картам судя тоже было заброшенным. Земля иссохла, перестала плодоносить и люди ушли. Дорога поросла бурьяном, мельницу почти повсюду затянуло плющом, но крепкое каменное основание постройки не дало ей разрушиться. Наверх мы не поднимались. Побоялись, что перекрытие пола рухнет, и потому устроились в самом углу под проломленной лестницей. Здесь можно было развести костер, — дым уходил на второй этаж и не мешал. С первым светом огня, я увидела, что лицо Аверса все покрыто капельками пота, и даже волосы были мокрыми у шеи и лба. Кровь на руках засохла, побурела. Он оставил меня при маленьком костерке из листьев и двух дощечек с лестницы, а сам ушел за речной водой и ветвями. Я не помогала ему, а сидела без сил, смотрела, как вьется дымок и чувствовала, как опять кровит рана. Ремень растянулся, я уже сняла его, возвращая руке всю ее боль. Аверс принес не только топливо для костра и котелок воды, он еще нашел можжевельник, и в два захода натаскал его охапками, навалив пока в один большой настил у стены.
— Как ты?
— Хорошо… Прости меня, Аверс, я не знаю, что со мной случилось.
На этой мой спутник ничего не ответил. Костер разгорелся больше, стало теплее. На походной треноге повис котелок, оружейник наконец подсел рядом и стал аккуратно стягивать с меня куртку. Толстый дубленый рукав насквозь не промок, а вот рукав платья и рубашки да.