Выбрать главу

— Какая вера?

Я чистила от гари и сгоревшего жира вертела, и сидела неподалеку.

— Многобожие у них, верят в духов стихий. Нет у них всевышнего, есть три духа. И этот — жрец ихний. А в замке служитель наш был, так прогнали, и исповедаться теперь некому.

У нас в Неуке тоже был служитель, только я не ходила к нему на службу, и побаивалась. Наша вера была строга, а я со своим беспамятством не могла признаться, что не помню ничего про бога, и не знаю молитв.

— А где он теперь?

— Прогнали. Хоть и с тем, что дали в дорогу лошадь и провиант. Прогнали… но нам молится не запрещают.

Вдруг служитель остановился взглядом на мне и подошел. Я замерла и уставилась в пол, не зная, как должно вести себя с их духовным лицом.

— Ты новый человек?

— Да, господин.

— Из какого селения ты родом?

Память моя, к счастью, не подвела. Я вспомнила название на одной из северных карт, далекое, почти у границ:

— Малое устье, господин. Оно у истока реки на севере, большое, хоть и зовется малым.

— Грамотна?

— Дядя учил немного, он городской, грамотен.

Сказанное когда-то оружейником запало так хорошо, что отвечала я ложью без запинки, не давая себе времени на придумку.

— Девица?

Тут уж я запнулась, и сказала тихо:

— Сосватана была… Да война развела, не судьба теперь.

Служитель развернулся и ушел.

— Эк он тебя, а нас никого не спрашивал. Ты, молчунья, хоть бы раз посекретничала, как сюда попала? Полюбовника из ратников нашла? Девица…

Но женщина сказала это без злобы. Не на что ей было злиться, я про всех тут знала, что те, кто в замке на службе остался, отъелись, отогрелись, и против прежнего властителя, что порой лютовал и забивал до смерти, этот благодетелем был.

— Слыхала, болтал чего-то. Сейчас за плошки возьмутся.

Слышала я что он сказал — в Раомс прибыл отряд, и во главе его лицо важное, так что вечером к столу подать лучшее.

Глава пятнадцатая

Свет уже уходил, я видела через отдушины кухни, как истончается день. И тогда появилась Аника. Она заставила меня бросить свою работу и следовать за ней. Я послушалась. И когда мы спустились ниже в полуподвальные помещения, я увидела другую маленькую кухню, труба очага которой выходила вбок.

— Здесь я готовлю для пленников, и сегодня на раздачу ты пойдешь со мной.

— Да!

— Молчать, дура. Видишь комья в корзине? Берешь каждый и обмазываешь кашей, плотно. Залепляй пшеном так, чтобы ничего не видно было, и в большой котел, поняла?

Лесничая поставила передо мной котелок поменьше с полуостывшей густой кашей. Комок оказался липким и плотным, при свете огня я различила сдавленные вместе сухие фрукты, орехи и засахаренный мед. Пахло вкусно.

— Чего смотришь, делай быстро.

Я залепила комья крупой, выложила, а хозяйка залила верх неаппетитным студнем из варева крахмала и неочищенных семян.

— Еду им дают раз в день, положена каша или суп, черпак воды. Я готовить вызвалась. Вот так залепляю то вареное мясо, то орехи с медом. — Аника вытащила тряпицу из-за пояса и замотала себе кисть. — Скажу, что с помощницей, и разливать ты будешь, у меня рука поранена. Как выйдем отсюда на задний двор, запоминай дорогу хорошо — потом одной пробираться придется. Веди себя смирно, чувствам волю не давай. Заревешь, убью на месте.

Она взяла железный гнутый прут, и, подвесив на крюк с одной стороны котел, на другой семь мисок с кольцами и бутыль с водой, подняла его на плечо. Тем временем я вымыла руки.

— Та ладонь у меня болит, так что хватай корзину с ужином для ратников, светильник. Накинь овчину, вон ту, и ноги сунь в сапоги. Идем, если готова.

Открыв полукруглую дверцу в наружной стене, мы вышли на мороз, и зашагали по широкой вычищенной дорожке. Я смотрела по сторонам, подмечала — где в каких пристройках есть двери или окошки, где еще есть свет, где следы, где чистые нетронутые сугробы. Места были вытоптаны за пристроем прачечной, там было все завешено бельем, но к вечеру людей не было. Огонь горел только в одном месте — куда и вела дорожка. По виду это была маленькая конюшня, при приближении я рассмотрела заснеженные поилки, ограждения для выгула. Из двух труб валил дым, а, значит, внутри топили.

— Стража здесь слабая, они не боятся пленников упустить. Запоры там хорошие, а снаружи они даже на замок нападения не ждут. Потому тем, кто в ночь сторожит, всегда вина приношу. А теперь во все глаза смотри, — лесничая наклонилась и обдала меня теплым парком дыхания на морозе, — вон ту калитку видишь?