Память тела предала меня. Эта музыка, эта зала, этот знатный мужчина, стоящий рядом. Я поклонилась ему как дама, не успев мыслью остановить ни это движение рук, ни полушаг ног с легким приседом. Страх сжал мне сердце, и прежнее счастье и беспечность исчезли, как дым на ветру.
— Следуй за мной… — неуверенно сказал Леир, словно сомневаясь, стоит ли ко мне обращаться иначе, чем как к служанке. — Пожалуйста.
Ссутулившись, сжавшись, вперив глаза только себе под ноги, я последовала за ним в залу, полную людей. Здесь говорили только на их языке. Но никто не догадывался, что я понимаю о чем они говорят.
— Кто это, господин Этор?
Леир подошел к хозяину замка. Он был уже не столь сосредоточен, и даже слегка улыбался от выпитого вина. Улыбка делала его лицо моложе.
— Это крестьянка, что принесла карты. Имени не помню, она местная.
— Это та девушка?
— Что тебе с нее? Если хочешь пригреть в постели, то воля твоя. Дорогому гостю здесь рады все, простушка не откажет, уверен.
— Нет… что она рассказывала о себе?
— Хм… — Этор схмурился, не понимая к чему эти расспросы, и стал вспоминать. — Деревня на севере, отец пропал, от голода спасалась. Карты украла у мародеров, кажется… Оставь ее и выпей еще вина.
— Пусть она прислуживает мне за столом до конца вечера.
Тот махнул рукой:
— Хоть до утра.
Леир повторил мне свою просьбу на моем языке. Я, не смотря ему в лицо, кивнула и поклонилась уже как должно.
— Как прикажите, господин.
— Налей мне вина, и встань пока у той ниши. Я дам тебе знак, если захочу что-то еще.
Выполнив приказ, замерла на указанном месте, сложив на переднике руки и робко наблюдая за Леиром и Этором, которые были достаточно близко, чтобы расслышать беседу. Музыка и прочие разговоры мне уже не мешали, я была сосредоточена на них и себе.
— Это не простая особа… — ратник не хотел говорить на другие темы. — Вы видели ее лицо?
— Девчонка ревела и выла, когда я ее видел. Вот и все лицо. Право, господин Леир, есть дела и поважнее женщин. Услаждайтесь, сколько душе будет угодно, зачем обсуждать крестьянок?
— Мне кажется, что она…
— Леир! Ты приехал вперед наместника на несколько дней, чтобы все подготовить. Завтра ты выследишь и выловишь все остатки этого глупого сопротивления. Это стадо баранов не понимает, что наша власть им же на благо — они грабят обозы с провиантом, что везут в замок, и грабят те же обозы с едой, что мы увозим селениям. Глупцы! Нам нужны процветающие земли, здоровое население и мирная жизнь. Да здешние слуги замка сапоги готовы облизывать в благодарность, что теперь я над ними а не прежний грязный кабан, именующий себя бароном… Вычисти этих дураков из леса, и мы повесим всех в один день.
— А пленных вы до сих пор держите?
— Тех, кого удалось поймать после расправы над гонцами… да. Не хочу, чтобы вышло также, как на Побережье. Вы же помните печальную историю с Карттом?
— Ее знают все, кто теперь у власти.
— Мне ничего не грозит. Как бы ни оценил наместник свои новые владения, как бы ни был недоволен чем-то, с картами я уже вошел в историческую летопись.
— Ваша удача!
— Война будет окончена раньше, чем пророчили все светлые умы короля! Уже сейчас двое моих лучших писцов и художник делают копии с пергаментов. Удивительное сокровище, удивительная удача. Моя! За такой подарок наместник, уверен, пожалует мне земли в личное владение.
— Наместник? Сам король вас одарит своей милостью, господин Этор.
Увидев жест рукой, я подошла.
— Еще вина и подай фруктов.
— У нас прекрасная дичь, зайчатина и оленина, Леир. Что за скромность? Все приготовлено в честь вашего приезда.
— Мне нужна легкость. А что, здесь богатая охота?
— Леса скудные, как и земли. Здешняя лесничая мастер — на нее любой зверь бежит. Даже заказав ей поймать и приготовить к ужину белок, эта охотница смогла настрелять дюжину к вечеру! Она отвечает за местных слуг.
— Эта девушка у нее в подчинении? — Кивнул Леир на меня, пока я стояла рядом.
— Да. Давайте поднимем бокалы за счастливую звезду, что ведет нас в этой войне, господин Леир.
— За две звезды, господин Этор, — ратник улыбнулся, задержал меня за руку, — что горят в глазах вот у этой крестьянки!
Страх не отпускал меня все время, что мне пришлось прислуживать в зале. Я тряслась от мысли о разоблачении, и тряслась от мысли, что этот Леир вдруг на самом деле захочет согреть свою постель с женщиной, выбрав меня. Я корила себя и проклинала за глупость, и за забывшуюся от счастья голову.