Ратники, сидящие вряд за столами, заухмылялись, загудели, кто-то назвал меня «милой девицей», кто-то засмеялся, а кто-то воскликнул «ах, и далеко же моя женушка!». Вопросов служителю я не задавала, не смела, даже когда он повел меня вверх по лестнице на второй этаж через покои старших ратников, и остановился только у последней двери.
— Проходи.
Ступив за порог, я остановилась недалеко, только чуть сделав шаг в сторону. Это была самая богатая здесь комната — на одного человека, с камином, кроватью, умывальным и письменным столом. Резной стул со спинкой стоял у узкого окошка, чей проем был заставлен толстым мутным стеклом. Невдалеке от кровати в резной раме размещалось настоящее большое зеркало.
— Подойди-ка, — служитель направился именно к нему и поманил рукой меня. — Посмотрись.
— Не смею, господин.
— Всякая девушка любит зеркало.
— Если я не опрятна, я прошу простить меня…
Тут в комнату вошел Леир, и закрыл дверь за собой. Не будь с нами служителя, я бы напугалась сильнее, но так лишь беспокойство сжимало мне сердце и испытывало самообладание. Они заговорили на своем языке:
— Вот уже несколько лет, — заговорил служитель, словно бы ни к кому и не обращаясь, — наш Первосвященник Лаат разыскивают свою приемную дочь. Ей было девятнадцать лет, когда она исчезла из родного замка. Ее искали. То там, то здесь она появлялась и исчезала снова, и всякий раз за миг до того, как ее удержали бы за руку. В какой-то день стало известно, что девушка переплыла море, да только в горячие дни войны следы ее затерялись совсем… Первосвященник почти отчаялся найти дочь живой, но надежды не оставил. Он обещал, что всякого, кто отыщет ее, он щедро одарит, и к этому дню загадочная девушка словно исчезнувший клад, стала легендой среди цаттов. Ратники шутят, что найдут принцессу, и станут королями. Вельможи надеются, что, отыскав пропавшую, получат вечное прощение от Трех Богов и благословление Первосвященника. А те, в ком течет хоть капля от королевской крови, жаждут выдать ее за своих незаконных сыновей, ибо Лаат настолько богат, что может поспорить своей казной с королевской…
Я молча смотрела в сторону, надеясь, что кровь, отхлынувшая от лица не сделала мои щеки заметно бледнее.
— Конечно, она могла измениться, ведь прошло пять лет с тех пор. — Взял слово Леир. — И я видел ее на одном балу лишь раз, еще совсем юной. Я и сам был мальчишкой.
— За то я видел часто, по долгу службы своей бывая в замке Первосвященника.
— Только сегодня, случайно заговорив о той девушке, что принесла в Раомс карты, мы убедились в своих подозрениях — двое ошибиться не могут! Ведь верно, госпожа Сорс?
Не выдержав этого, я взглянула в глаза сначала служителю, потом Леиру. Они назвали меня по имени, которого я не помню. И говорили мне о жизни, которой я не знала.
— Известно о вас не много: что владеете языками и, кроме родного, чисто говорите на двух. Что у вас красивые глаза, вы любите музыку и чудесно танцуете. Скажите хоть слово, ведь вы понимаете все, о чем мы говорим.
Мне казалось, что в голове моей носится вихрь. Ни одна мысль не могла остановиться и обозначиться. Я лишь чувствовала отчаянье, будто они раскрыли мои планы освободить пленников, и сейчас схватят. Убьют на месте или отложат приговор до дня общей казни… но нет, в лицах обоих моих разоблачителей было любопытство и почтение. Это не вязалось с моим чувством растерянности.
И тут я вспомнила слова Аники: ты только не мешкай с ними, голос железный сделай, чтобы не перечили…
— Вы хотите свою награду, господа?
В спину мою словно вошел железный прут, который изменил и осанку, и положение головы, и звучание голоса. Я слышала себя и не верила, что это говорю я. Так было нужно — как ключ к спасению.
— Вы получите ее. Если мое инкогнито здесь нарушено, то таится перед вами смысла нет. Я знала, что наместник скоро приедет в Раомс, и карты я раздобыла как подарок своему народу в этой войне.
— Но зачем вы… — лицо Леира сияло, как у мальчишки, и он своего восторга не скрывал.
— Я объясню все в свое время. Когда предстану пред наместником. До этого дня, господа, прошу не говорить никому об истинном моем происхождении, и относиться как к служанке. Дела государственной важности вынуждают меня играть роль до конца.
— Но…
— Дайте слово. Ваша помощь будет неоценима, и помимо обещанных наград отца, вы получите мое расположение и поддержку.