— Значит, не могла!
— В шкатулке, конечно, драгоценности. И все это твое наследство, — Виктория встала с дивана и сходила за шкатулкой. — Вот, смотри, серьги точно, как мой медальон. Только их в этой шкатулке не было! Их Надежда Борису раньше отдала, когда он в своем погребе кое-что нашел.
— Вика, деточка, что-то у меня мигрень от всех этих загадок началась. — Натали, держась за голову, встала с дивана. — Давай отложим на завтра. А еще лучше, позвони-ка утром Станиславу. Я думаю, что он быстрее со всем этим разберется.
Натали, приняв таблетку от головной боли, уснула. Виктории спать не хотелось. Выйдя на кухню, впустила Ежика, увязавшегося следом, и притворила дверь.
— Легко сказать, Ежик, позвони Станиславу! А если он не отвечает на мои звонки? — пожаловалась она своему верному другу.
Тот в ответ потерся о ноги хозяйки.
Виктория, вздохнув, погладила его.
— Один ты, приятель, меня понимаешь. Ладно, пьем чай и идем спать. Как там, в сказках говорится? Утро вечера мудренее.
Натали, едва проснувшись, вернулась ко вчерашнему разговору.
— Значит, господин Суров заинтересовался моими деньгами?
— Еще как заинтересовался!
— А он действительно на том острове строит пансионат?
— По крайней мере, он об этом говорил все время. Но, если честно, то следов строительства я там никаких не видела.
— Его накажут?
— За что? — удивилась Виктория. — Ни я, ни Борис на Сурова не жаловались. А что он в компании с Никодимом оказался – это, по его словам, чистая случайность. Попросил подвезти его по дороге.
— А сам Никодим? Впрочем, что о нем говорить, он все равно в болоте сгинул.
Вот как раз об этом Виктории очень хотелось поговорить.
«Что я знаю о нем? Только то, что рассказала Александра Тишкова. В милицию она тоже заявления никакого не подавала. За что его собирались посадить, когда он из психушки удрал? Кстати, и его зазноба, сестра Таисия куда-то делась. Тихоня мне ничего не рассказал. Похоже, Олег вмешался. Опять в командировку улетел. Наверное, на медовый месяц деньги зарабатывает».
Натали, заметив, что в квартире убрано, позвала Викторию в ванную комнату.
— Давай-ка мы с тобой стирку затеем.
— Да, бабулечка, давай. Складывай, что тебе нужно постирать в машинку, а я программу выставлю.
Натали, грустно напевая что-то на французском, откладывала вещи для стирки.
— У меня – все. Можно еще что-нибудь цветное добавить.
— Я как раз собиралась свою рубашку постирать, — вспомнила Виктория.
Тут же достала из корзины для белья рубашку в клетку и проверила в карманах, нет ли там чего-нибудь острого или нужного.
В карманах ничего, кроме стеклянной бусинки и нескольких листков отрывного календаря не было. Бусинку переложила в карман халата. Листки повертела в руках, раздумывая, что с ними делать.
— Что там?
— Да, вот, нашла в кармане. От календаря Надежды оторвала, когда розу соседям отдавала.
— Погоди-ка, вдруг там что-нибудь написано, — остановила ее Натали.
— Вроде чистые.
— Дай, хоть посмотрю, что за календарь читала моя троюродная сестра.
Натали, надев очки, прочитала текст на каждом листике.
— В основном, все о Луне, о восходе и закате, о том, когда какие травы собирать. А вот, прочти, что о твоем знаке написано, — она протянула листок Виктории.
Прочитав, Виктория воскликнула:
— Ничего себе денек! То-то я руку тогда ушибла, — вспомнила она, — точно, именно в этот день!
Она уже хотела скомкать и выбросить листок, как вдруг заметила оттиски на нем.
— Здесь какие-то цифры… Вернее, были цифры на предыдущем листке, смотри!
Натали снова взяла листок, повертела его, посмотрела на свет.
— Надо попробовать прочитать… мы в детстве посыпали толченым грифелем.
— Может пеплом от сигареты?
— Нет, пепел не годится. Неси карандаш и нож.
Поскоблив над листком сердцевину простого карандаша, Натали стряхнула лишний порошок и протянула лист Виктории.
— Что-то проявилось.
— Это же номер телефона! — воскликнула Виктория, — судя по коду, номер московский!
— Ну, может быть, Надежда звонила кому-нибудь в Москву, — предположила Натали.
— Нет, это писал кто-то другой, — Виктория всмотрелась в цифры до боли в глазах, — мне кажется, что этот номер я уже набирала… а может быть и нет.
— Почему ты решила, что это написано кем-то, а не покойной Надеждой?
— Бабушка, ты сама ответила на свой вопрос. Посмотри на число!
— Ну, да, конечно, конечно, она уже не могла этого написать. Тогда, кто?