Память рисовала мне жаркие костры, искры, которые устремлялись в небо столпом, бледные, обезображенные муками лица тысячи ведьм, и мою руку с догорающим факелом. Словно наяву я видел суды и процессы, где выступал либо обвинителем, либо защитником. “Ведьма!”, - слышал собственный голос, а люди кричали, и их крик оглушал каждый раз, когда выносил приговор.
Справедливость.
Это слово всегда было моим законом, моим стягом, моим богом.
Белая фигура под сводами святой церкви бежала, протягивая руку ко мне. Алый крест, словно росчерк крови и мой герб воскрешал в памяти орден лекарей.
Вот бывшая ведьма, а ныне травница и лекарь святой церкви, тянет меня за руку к новоприбывшей. Женщину забивали камнями деревенские жители, потому что посчитали ведьмой и не нашли ничего лучше, чем устроить самосуд. Я слышал как мои собственные шаги отзываются эхом от толстых стен обители, как вжимаются в стену при виде меня попадающиеся на пути инквизиторы. “Господи спаси!”, - шепчут они, опустив глаза. Они молятся богу, чтобы он спас их от меня, если вдруг поддадутся искушению.
Страх.
В глазах братьев по ордену я видел страх. Они молили о пощаде, жалуясь на то, что ими владел бес, но я прекрасно знал, что только слабые сердцем и духом поддаются искушению. Иногда люди не понимают просто молитв и просьб. И тогда единственное, что служит им уроком - страх.
- Пойдем, дочка, старый Мораис отведет тебя в тепло. Не бойся старика, - снова ворвался сквозь воспоминания голос старца, который суетился возле ведьмы. - Он знает где я живу. Он за тобой придет, идем. Я не причиню тебе вреда.
Я услышал шаги и шорох плаща. Сердце переполнилось благодарностью к старику. Я хочу сейчас побыть наедине с богом.
Люди ордена еще долго будут приходить в себя, но я точно знал, что будут мстить. Кому-то этот неверный был другом, братом, соратником. А кому-то предупреждением, которому не хочется внемлить. Единственное, о чем могу молить Господа, чтобы их гнев распространился только на меня, а не на нее. И не на других, которым нашлось или найдется место в моем сердце.
Память снова вернула меня в прошлую жизнь. Я точно помнил этот год. Одна тысяча двести двадцатый. Суд в столице над инквизиторами. Крик! Я резко подскочил и бросился на конюшню. Старый Мораис задвинул себе на спину Альвеву и размахивал факелом, отгоняя от себя инквизиторов. Господи, ну за что ты разрешил таким родиться?
- Остановитесь! - заорал я, подбегая ближе к толпе из десяти-двенадцати человек, - Вам не хватило урока с вашим братом?
- Ведьме- смерть! - орали они, сжимая кольцо возле конюха и девушки, - Наш брат погиб из-за нее!.Она околдовала его! Она его одурманила! И тебя околдовала! Это все ее мерзкие чары! Ты сам нечестивец, раз поддался ей!
- Предлагаю вмешаться, - задумчиво произнес Бельфегор, внимательно наблюдая за картиной внизу, - Люсь, ты послал ему видение о казни инквизиторов?
- Я думал ты, - резко развернувшись к брату произнес Люцифер, а потом они дружно посмотрели на удивленных Гавриила и Михаила.
- Не я, - хором ответили ангелы и замотали головами, нервно переглядывались.
- Он здесь, - усмехнулся Святой Петр. поигрывая связкой ключей. - Он всегда здесь.
Братья резко посмотрели на него, осознавая полученную новость, а святой побрел в сторону врат.
- Как он хоть выглядит? - спросил Михаил. - Отец наш? Петр, ты видел его, а мы лишь слышали его голос.
- Эх, - махнул рукой Петр, ковыляя к воротам. - Опять замок заедает… Чинить нужно…
- Судя по тому, что твориться в мире в раю намечается перенаселение! Вы тут все стоя будете спать, - усмехнулся Люцифер. - А теперь дружененько посмотрели на попы! Отпечатка ног нет? Раз нет, то продолжаем! Петя! Кто там орет входа?
- Неважно, - отозвался Петр. - Замок заело. Открыть не могу! Совсем старые ворота стали…
- У меня индульгенция! Я умер, как мученик! - кричал знакомый инквизитор, протягивая руку к золоту врат. - Вы обязаны пустить меня! Епископ мне обещал!
- Какой конкретно? - потер руки Люцифер. - Я в котле пошуршу, пусть там вспоминают, кто кому чего обещали…
-- Пустите!!! - кричал тот самый мученик, а Петр стоял и ковырял замок. - Мною просто дьявол овладел!
- Не смотрите на меня так! У меня тут мужской гарем из инквизиции! Всеми овладеваю с завидной регулярностью! - рассмеялся Люцифер. - И прямо сейчас овладеваю идиотами, которые решили объяснить Тусе политику папы.
Я заслонил старика и девушку, забирая себе факел. В свете искр я заметил, как на втором этаже церкви в узком окне виднелся силуэт епископа.
- Останови их! - закричал я ему, надеясь достучаться до него. Я уже понимал, что господь послал мне осколок моей памяти не просто так, - Ты же знаешь, что я не смогу закрыть глаза на этот поступок!
Епископ молчал, наблюдая за нами. Его выражение лица было испытующим, и у меня складывалось впечатление, что он проверяет меня. Он не был уверен, что я действительно тот самый святой Антоний и очень боялся ошибиться. Но при этом не забывал падать передо мной в раболепном поклоне. Что он задумал? К нам стал стекаться орден, по толпе шепотом перекатывались вопросы :”Что произошло?... Что он сделает?... Он околдован?... Они одержимы?...”
- Люсь, они ж его покалечат! - взвыл Бельфегор, намереваясь уже сорваться с облака и ринуться на помощь, - Сейчас я им!
- Нет! - остановил Михаил, выходя вперед и хмуря красивые брови, - Люди хотят убедиться в том, что он действительно святой! Смотрите!
Михаил выставил вперед ладонь, с нее сорвался яркий светлячок и спикировал с облака вниз.
Толпа замерла, наблюдая, как прямо на нас падает звезда. Знамение? Помощь? Маленькая звездочка коснулась факела, и вместо него у меня в руках оказался.. мой меч! Мой! С моим гербом! Меч светился, и я поднял его вверх, чтобы все увидели своими глазами это господнее чудо!
- Достаточно! - благоговейную тишину нарушил голос епископа. Он уже успел спуститься к нам и стоял на углу святой обители. - Я думаю, что теперь ни у кого не осталось сомнений, что это воистину Святой Антоний.
Епископ подходил ближе, братство расступилось перед ним, пропуская его вперед. Белая ряса святого отца была заляпана грязью, но он шел ко мне, глядя на меч. Я не мог понять, страх или восхищение застыло в его глазах.
- Прости нас за это представление. - отец братства упал на колени прямо в грязь, сложив руки для молитвы, - Но я должен был им доказать! Вера в бога крепка, но вера в людей пошатнулась.
Вода потоками стекала по лицу. заливая глаза, но я по прежнему держал рукой поднятый меч, готовый в любой момент отразить атаку нападавших. Братство опускалось на колени, а я не верил. Не зря господь послал мне видение. Главное, вовремя понять для чего.
Глава десятая
Толпа стояла на коленях, я опустил меч, разворачиваясь к Мораису. До братства мне не было уже никакого дела. Подхватив ведьму под локоть я потащил ее к своему коню. Мораис брел за нами, вглубь конюшен, а я наконец-то увидел где жил старик - небольшой тюк сена в дальнем стойле и драный подбитый мехом плащ, служивший единственной защитой в лютые морозы. Да они… Господи! Чуть богомерзкое слово не вырвалось! Я помог молчаливой, измученной Альвеве залезть на лошадь, а сам пошел рядом, ведя коня под уздцы.
- Мораис, идем, - сурово приказал я, а старик сжался, не понимая, что я от него хочу. Я громко выдохнул и махнул рукой, чтобы старик следовал за мной.
Выходя из конюшни я был удивлен, увидев орден, по-прежнему стоявший на коленях. Тем лучше.
- Святой отец, - обратился я к епископу, а тот поднял голову, в глазах читались благоговение и страх, - Предоставьте старцу келью. Утром я проверю. И накормите его, как следует. Похлебка должна быть теплой, а хлеб свежим.