— Ну, так он хотел съесть мою шляпу, а этого я тоже не позволю, — настаивала старая дева. — Пойдемте, чтобы выбраться, наконец, из этого шабаша ведьм. Никогда в жизни не пойду больше на эту проклятую Муски!
— Я не советовал бы вам ходить сюда без провожатого; но под защитой мужчины…
— У нас есть провожатый, — отрезала Ульрика, — у базара нас ждет доктор Вальтер.
Если она надеялась отделаться таким образом от непрошенного спутника, то горько ошиблась. — Бертрам радостно воскликнул:
— Коллега Вальтер? А я собирался к нему! Я недавно познакомился с ним в Рамлее, в одной немецкой семье. Я непременно должен сейчас же поздороваться с ним! — И молодой человек, крепко держа руку своей дамы, принялся весело прокладывать себе путь в толпе.
Бедная Зельма дрожала от страха; она знала, что ей придется поплатиться за то, что Бертрам шел с ней, и потому с облегчением вздохнула, когда они добрались до базара.
Вальтер уже ждал их.
— Ну, вот и моя пропавшая пациентка! — крикнул он им навстречу. — Кого я вижу! Коллега Бертрам! Сдержали слово? Приехали? Очень рад.
Казалось, молодой врач был еще более рад встрече, потому что приветствовал коллегу так бурно, что тот с удивлением посмотрел на него. Он без приглашения присоединился к маленькому обществу, но теперь вынужден был идти сзади дамы; Ульрика воспользовалась минутой, когда мужчины здоровались, и, завладев невесткой, уже не выпускала ее. В конце Муски она и совсем отделалась от провожатых, подозвав экипаж и заявив:
— Мы поедем домой. Прощайте!
— Но погода такая чудесная, — попробовал возразить Бертрам. — Не лучше ли было бы…
— Иди же, Зельма, садись! — перебила Ульрика, бросая на него уничтожающий взгляд. — Прощайте!
Она стала у самой подножки, так как видела, что Бертрам желает помочь ее невестке, втолкнула Зельму в экипаж, села вслед за ней, и они уехали.
— Воинственная особа! — со смехом сказал Бертрам, глядя вслед экипажу. — Командует, как унтер-офицер, и утащила свою невестку, как военную добычу. Приятная родственница!
— Замечательная женщина, — согласился Вальтер. — Мы с ней, при всем обоюдном уважении, стараемся обращаться друг с другом как можно грубее. Так мы уживаемся, А что, коллега, не затащить ли мне вас сейчас к себе? У вас, должно быть, мало времени, ведь «Нептун» стоит в Александрии всего три дня. Но часок-другой вы все-таки можете нам уделить?
— «Нептун» уже ушел. Я взял отпуск на месяц, чтобы основательно осмотреть Каир.
— В самый разгар пароходного движения?
— Ну и что же, ведь на пароходе все дело только в том, чтобы на нем вообще был врач, и меня заменил молодой коллега, у которого пока нет места. Однако, один вопрос. Вы назвали госпожу Мальнер своей пациенткой, она у вас лечится? Вот удача!
— Удача? Что вы хотите сказать?
— Ну, разумеется, я смотрю на дело с медицинской точки зрения! По-видимому, очень интересный случай.
— Ничего подобного! Напротив, все очень просто. А вы ее выслушивали? Разве она была больна во время переезда?
— Нет! Ее золовка все время страдала морской болезнью и не выходила из каюты, а сама госпожа Мальнер отделалась коротким припадком в первый же день. Я предписал ей проводить побольше времени на палубе, потому что ей полезен морской воздух…
— И там занимались изучением интересного случая, — договорил Вальтер с совершенно серьезной физиономией. — Конечно, мы, врачи, никак не можем удержаться от этого, даже когда дело нас, в сущности, не касается.
— Но картина болезни мне все-таки далеко не ясна, — продолжал Бертрам, в пылу нетерпения не замечая насмешки и желая поскорее заставить коллегу высказаться. — По одному виду больного да по рассказам еще нельзя ни о чем судить; тут нужно исследование, которое вы, конечно, сделали. Дело серьезно?
— Смотря как на него взглянуть. Все зависит от лечения.
— Легкие затронуты? И серьезно? Боже мой, коллега, да говорите же!
У Вальтера хватило жестокости помедлить с ответом, а потом многозначительно пожать плечами.
— Судя по всему, что я вижу и слышу, дело, несомненно, серьезно, так серьезно, как только может быть.
— Господи! — растерянно вырвалось у молодого человека.
Это заставило Вальтера отказаться от своей серьезности, и он со смехом хлопнул его по плечу:
— Это вам наказание! Если вам угодно врать, то я буду платить вам той же монетой. Впрочем, я стою на своем; дело серьезно, то есть насколько это касается вас. Итак, будьте любезны оставить медицину и признаться, иначе вы ровно ничего от меня не узнаете.