— Молчи, — ответила она. — Обними меня! Да обними же меня покрепче!
Весь мир исчез, остался только Брэд с его сильными руками. Только он один и нужен был ей все это страшное время. Только он, и никто другой.
— Я люблю тебя, Дженна, и всегда буду тебя любить. Всегда, всегда!
— Я тоже люблю тебя, моя радость.
Посреди ночи она проснулась и лежала с широко открытыми глазами. Который теперь час? Не меньше двух. Она теснее прижалась к Брэду и провела пальцем по его груди. Он заворочался, и она ощутила прикосновение его губ к своему лбу.
— В чем дело, любовь моя? — прошептал он.
— Мне надо что-то тебе сказать.
— Говори.
Она рассказала ему все.
Время от времени Брэд вставлял свои замечания, выражал гнев или изумление.
— Боже мой, — произнес он, когда Дженна закончила свою повесть, — что пришлось тебе пережить, дорогая, через какой ад ты прошла!
Дженна подавила подступившие к горлу рыдания.
— И все это продолжается. Я должна что-то предпринять.
— Да.
— Я не знаю, что делать. Как бы ты поступил на моем месте?
— Какое это имеет значение, как бы поступил я?
— Не говори так! Скажи, что бы сделал ты?
Он легонько погладил Дженну по волосам и задумался.
— Кто еще знает об этом?
— Всего не знает никто. Кое-что знают Малик и его дочь. Немного в курсе Джабр. Ты единственный, кто знает все.
— A Карим?
— Нет. Он не знает вообще ничего.
— Я не знаю, что бы сделал я, — честно признался Брэд, — и еще меньше представляю себе, что должна делать ты. Мне хочется думать, что сначала я бы все рассказал сыну, а потом всем остальным.
Брэд встал с постели, подошел к окну, открыл шторы и вгляделся в ночную тьму.
— Стоит подумать о последствиях. Жизнь Карима резко изменится, да и твоя собственная. Поначалу, во всяком случае, эти изменения не будут благоприятными — этого не избежать. — Он задернул штору. — Ты же понимаешь, я не могу принимать решения за тебя. Единственное, что я могу сказать — это то, что, какое бы ты решение ни приняла, я останусь с тобой. Если ты захочешь сохранить все в тайне, я помогу тебе. Если же захочешь приподнять завесу, я останусь рядом с тобой, и будь что будет.
— Так ты думаешь, что я должна все рассказать?
— Да, — ответил Брэд, помолчав, — ради брата и ради самой себя.
У Дженны опять появилось чувство, что она балансирует над пропастью. Пронзила ясная мысль: теперь или никогда.
Брэд посмотрел на светящийся циферблат своих часов.
— В Бостоне сейчас начало седьмого.
Дженна включила свет и села к телефону, ледяными пальцами набрала номер.
Карим ответил после седьмого звонка, его голос был сонным.
— Мам? Откуда ты?
— Я еще в Калифорнии.
— Здесь еще ночь. У тебя что-нибудь случилось?
— Нет. То есть, да. Карим, сердце мое, ты можешь приехать сюда? Хотя бы на пару дней.
— Зачем, мама?
— Мне надо тебе что-то сказать. Это очень важно.
— Так говори.
— Я хотела бы сделать это лично, а не по телефону…
— Мама, ты шутишь? Телефон прослушивается или… что происходит?
— Нет, нет, просто…
— Так говори. Для этого и изобрели телефон.
— Хорошо, — вздохнула Дженна. — Но ты сядь, это будет нелегко для нас обоих.
— Я не могу сесть, мама, я лежу в кровати.
— Ладно, — произнесла Дженна, набрав в легкие побольше воздуха. — Карим, дорогой, я твоя мать, но я не та, за кого меня принимаешь ты и остальные люди. Я не хотела этого, но была вынуждена пойти на такую ложь. И вот теперь для тебя настало время узнать правду.
Второй раз за ночь Дженна рассказывала свою печальную историю. Когда она медленно подошла к ее концу, Карим начал прерывать ее. Охватившие его боль и растерянность были, казалось, осязаемы и пропитаны всевозрастающим гневом.
— Ты хочешь сказать, что тот негодяй принц, та гадина, которую убил Малик, мой отец?
— Да, но…
— А кто же тогда Жак? Кто тогда Жак?
— Я придумала его для тебя. Прошу тебя, поверь мне, я сделал все только для тебя.
— Поверить тебе? Но как я могу поверить тебе? Все это вранье. Это…
— Это правда, Карим, и я должна сказать тебе еще одну вещь. — Она прикрыла глаза. — Пожалуйста, приезжай сюда, радость моя. Или приеду я сама, будь он проклят этот суд.
— Мама, что бы там ни было, скажи мне все сейчас.
— Это я убила его, сынок. Не Малик, а я. Я сама, собственными руками.