Никто не успел ничего понять, так быстро всё случилось. Впору было сразу усмотреть в неожиданном происшествии нечто символическое, даже мистическое. Но требовалось поторопиться с соблюдением регламента похорон. Истекали его последние минуты. Один из провожавших спрыгнул в яму, достал там трубку, её всё-таки положили на крышку, и так, оставив, опустили гроб книзу и закопали…
Только, наверное, мы двое – тот, которого никто не узнал, и я, никогда не видевший его, – только, наверное, мы с ним, а не те, позволявшие себе оскорблять учителя недоверием и смеявшиеся над ним соседи и коллеги-учителя вместе с их учениками, более всего причастны к гигантским разочарованиям, какие суждено было испытать по своей воле ушедшему из этой беспутной жизни. Только нас могла поражать его необыкновеннейшая честность перед силой вихрей, устремлявших его в окончательное падение.
Мы знали, насколько добрым, порядочным и ранимым он был на самом деле и насколько жестоко коснулось его общее отторжение, куда, к несчастью, входило и наше. Мы по–своему любили его, но ничего не могли сделать, чтобы уберечь его и помочь распрямиться. Земля ему пухом.
Памятные забавы
ДРУЗЬЯ – МНЕ ПОД СТАТЬ
В детстве, которое приходилось на далёкое уже прошлое, нас, бывало, хлебом не корми, а дай нам повозиться с животными. Они и в доме, и на подворье; с ними ты просто на «ты». Совсем непохожим было всё в той прежней жизни. И эта часть тоже. Представьте, в избе кот или несколько котов, куры, телёнок, поросёнок, цыплята, котята, щенки. Выйдешь за порог, там ещё. Корова, свин и, разумеется, пёс. Все тебе преданы до бесконечности.
С котом спать на печи величайшее из детских удовольствий. Он столько намурлычит, что спишь, улетая в небеса. Сколько будешь гладить, столько и мурлыканья. Как тут не отщипнуть ему кусочек от того, что получаешь от мамы. Крошку от яичка, от молозива, от сваренного куриного крылышка. Кот наедается больше, потому что и под полом, и в сенях, и в припасённых соломе или сене водится немало мышей. Сходил к знакомой дыре, поторчал там с десяток минут, и, глядишь, серая уже в зубах. Ест, ни с кем не делясь. Ему под стать остальные друзья. И тем не менее любишь их.
Общество не даёт скучать. Оно всегда греет, тянется к тебе, показывает, как умеет жить. Звуки, движения, запахи, прихоти – ты уже, кажется, всё изучил в каждом. Но ведь они что ни день все ещё и растут, а, значит, меняются. Так же, как ты сам. И вот это объединяет ещё больше; отношения становятся неразрывными. До тех пор, пока чего-нибудь не случается…
Пёс, норовивший лизать меня в лицо, даже если я не давал ему подачек, привёл откуда-то презлющую суку, подружку. На меня она рыкнула и спряталась в подзаборье. Казалось бы, только и перемены. Разочаровал, однако, приведший. Усевшись на крыльцо, я попробовал его погладить. Зарычал и он. Конец света какой-то. В старом ржавом ведре у меня летом жила гадюка. Я, как и всем собратьям по фауне, и ей иногда чего-то подбрасывал поесть. Но не выпускал, пока не удавалось поймать другую. Осторожно беру, стало быть, ведро с нею, подхожу к бывшему другу. Учуял неладное в момент, как от огня прянул в то же подзаборье. Суку он то ли уговорил убраться, то ли просто прогнал. Я её больше не видел. Естественно, мне пришлось ведро с гадюкой уставить в прежнее потайное место. А пса, хотя он и лишился былого доверия, я пугать больше не стал. Мы опять подружились.
Свин не столь привязчив, но если почесать ему снизу, тут же свалится набок и растянется, где был. От удовольствия хрюкает, шумно сопит. Когда он подрастал чуть не в мой рост, я выкраивал момент, чтобы сесть на него верхом. Катание захватывающее, с паническим хрюканьем и моим радостным визгом. Удержаться очень не просто, и в конце концов он меня сбрасывает. Хорошо, если на ровном месте, а то, бывало, протянет по забору из колючей проволоки или из пересохшей сучковатой вербной лозы. Нужно было сразу бежать от зверя. В деревне, случалось, свиньи съедали неусмотренных детей-малюток и даже таких отчаянных шкетов, как я. Но игра, считаю, стоила свеч. Поскольку уже через каких-то несколько минут к свину можно было опять подойти с поглаживанием. И он всё забывал.