– Вот это да! – вскричал Най. – Может быть, вы подниметесь к сэру Хью и сами объясните ему, что вам надо обыскать его спальню? А он – мировой судья, как только что вам сказала мисс. Лучше уходите, пока я не потерял терпение, вот вам мой совет!
– Вы угрожаете мне, мистер Най, и еще поплатитесь за это! – ответил офицер, с осторожностью оглядывая массивную фигуру хозяина гостиницы.
– Постойте! – сказал вдруг сэр Тристрам. – Все это ни к чему. Если вы подозреваете, что слуга моей кузины – контрабандист…
– Но, сэр, мы стреляли в одного прошлой ночью, и я готов поклясться, что попали в него!
И никто не может отрицать, что женщины становятся очень мягкосердечными, когда дело касается раненого мужчины.
– Может быть, – возразил Шилд, – но я совсем не мягкосердечен и не имею привычки помогать ни контрабандистам, ни другим нарушителям закона.
– Но, сэр, – ответил офицер, смущенный уверенным тоном сэра Тристрама, – поверьте, я не хотел…
– Если тот раненый человек в самом деле слуга из Корта, то я узнаю его, – продолжал Шилд. – Мне надо сходить к нему в комнату.
Наступило гробовое молчание. Сэр Тристрам смотрел уже не на налогового офицера, а на Эстаси, лицо которой стало таким же белым, как ее кружевная косынка. Она с явным ужасом уставилась на кузена.
Молчание нарушил голос Ная:
– Вот это хорошо сказано, сэр! Я уверен, что его светлость знает того парня так же хорошо, как и я сам.
– Я его знаю? – переспросил сэр Тристрам, и его глаза сузились.
– Вы не можете пройти к нему! Он в лихорадке! – К Эстаси наконец вернулся дар речи.
– Ничего не бойтесь, мисс! – поддержал Эстаси Най. – Сэр Тристрам не из таких, чтобы обвинить парня за то, что он лишь выполнил ваше распоряжение. Если вам угодно подняться наверх, сэр, я проведу вас к нему.
– Прошу прощения, но я прошел бы туда же, – твердо заявил сборщик налогов.
– Ну ладно, проныра, пойдем! – отозвался Най. – Кто может остановить тебя?
Эстаси быстро прошла к лестнице, будто пытаясь преградить им путь, но прежде, чем она успела заговорить, мисс Тэйн оказалась рядом и, обняв ее за талию, подтолкнула вверх по ступеням.
– Да, моя дорогая, во что бы то ни стало нам тоже надо пройти к нему. Вдруг молодой человек встревожится при виде сэра Тристрама?
– Он не должен видеть его! Не должен! – с болью прошептала Эстаси.
– В моей задней спальне, сэр, – громко сказал Най. – Я всегда помещаю там контрабандистов, чтобы было удобно офицерам стражи.
Эти слова, произнесенные с едким сарказмом, вынудили сборщика налогов пробормотать, что он только исполняет свои обязанности. Най не обратил на эти слова никакого внимания и распахнул дверь задней спальни со словами:
– Входите, сэр Тристрам! Уверен, я не должен предупреждать вас, чтобы вы не пугали больного парня.
Маленькая, но настойчивая рука схватила сэра Тристрама за рукав. Он посмотрел вниз, на белое лицо Эстаси, прочитал на нем мольбу и тревогу и, стряхнув руку, вошел в комнату.
Людовик приподнялся на подушках. Взгляд его голубых глаз встретился с серыми глазами Шилда. Сэр Тристрам на мгновение задержался у порога, а мисс Тэйн успокаивающе пожала руку Эстаси.
Сборщик налогов с надеждой спросил:
– Вы знаете его, сэр?
– И очень хорошо, – холодно ответил Шилд, подходя к кровати и кладя руку на плечо Людовика. – Ну, мой дорогой, ты попал в беду из-за своего безрассудства! Теперь лежи спокойно, я после поговорю с тобой. – Затем он обернулся к сборщику налогов: – Я ручаюсь за этого парня. Да он совсем и не похож на контрабандиста! Вы так не считаете?
– Да, сэр, должен сказать, не похож, – медленно произнес сборщик налогов, глядя на Людовика. – Я сказал бы, что он выглядит, как покойный лорд – насколько я его помню. Этот нос! Такой нос невозможно забыть!
– Такие носы часто встречаются в наших местах, – холодно заметил сэр Тристрам.
Сборщик налогов мельком взглянул на него и, будто сразу изменив свое мнение, торопливо сказал:
– О! Ну конечно! Прошу прощения, я уверен в этом! Никого не хотел обидеть. Если вы можете поручиться за этого молодого парня, то, конечно, мне нечего сказать, сэр.
– Ну а если вам нечего сказать, то можете уезжать! – проворчал Най, выпроваживая его из комнаты. – В доме нет ничего интересного для вас! Может быть, вы теперь скажете, что у меня подвал забит контрабандным спиртом?
Дверь за ним закрылась. Все, кто остался в маленькой комнате, слышали, как попеременно звучали стихающие голоса – это Най вел своего непрошеного гостя вниз по лестнице.
Ни один из тех, кто остался в комнате, не шевельнулся и не произнес ни слова, пока эти голоса не затихли совсем. Потом Эстаси схватила руку сэра Тристрама, прижала ее к своей щеке и просто сказала:
– Я сделаю все, что вы захотите! Я даже выйду за вас замуж!
– О нет, вы не сделаете этого! – взорвался Людовик, пытаясь сесть в постели.
Сэр Тристрам, не обращая внимания на возмущение кузена, наконец задал ему вопрос:
– Бога ради, Людовик, что вы здесь делаете?
– Занимаюсь свободной торговлей, – ответил Людовик, сохраняя полное хладнокровие.
– Вы не шутите?
– Нет-нет, он на самом деле контрабандист, кузен Тристрам! – признала Эстаси. – Мне кажется, это очень романтично! А вы как думаете?
– Я думаю иначе! – отрезал Шилд. – Что, ваше имя еще недостаточно запятнано? Вы – молодой идиот! Контрабанда! И вы можете лежа здесь так прямо говорить мне об этом?
– Вот видите! – обратилась Эстаси к мисс Тэйн.
– Да, ваш кузен совершенно чужд романтики, – согласилась Сара.
– Вы должны быть благодарны, что я вот так лежу и ничего не могу сделать! – вспылил Людовик. – Думаете, что я так уж боюсь, что меня повесят? Я уже уничтожен. Разве не так? Так позвольте мне идти в лапы к дьяволу своею собственной дорогой!
– Не хочется прерывать вас, – вмешалась мисс Тэйн, – но вы можете оказаться в лапах дьявола быстрее, чем думаете, потому что ваша рана снова начала кровоточить.
– Ну и пусть! – бросил Людовик, и его правая рука судорожно вцепилась в покрывало.
Сэр Тристрам посмотрел на эту руку. Потом наклонился, схватил Людовика за запястье и взглянул на его пальцы.
– Покажите мне другую руку, – потребовал он.
Губы Людовика скривились в горькой усмешке, он вырвал у него руку и откинул покрывало, чтобы показать левую руку на перевязи. На пальцах левой руки тоже ничего не было.
Сэр Тристрам внимательно взглянул на его юное изможденное лицо.
– Если бы оно было у вас, вы всегда носили бы его, – сказал он. – Людовик, где кольцо?
– Вот это да! Да хватит вам, Тристрам! Где же кольцо на самом деле? Вы, конечно, не знаете!
– Что вы имеете в виду, черт возьми?! – прорычал Шилд.
Людовик отстранил протянутую руку мисс Тэйн и сел в кровати, будто подброшенный пружиной.
– Вы знаете, что я имею в виду! – хрипло ответил он. – Вы обдумали свои планы очень хорошо, мой умный кузен, и позаботились вывезти меня из Англии прежде, чем я мог сообразить, кто, кроме меня, хочет иметь это кольцо больше всего на свете! А теперь оно украшает вашу коллекцию?! Скажите мне, приносит оно вам удовлетворение, когда вы смотрите на него?
– Если бы только вы не были ранены, я вышиб бы из вас дух, Людовик! – прошептал Шилд, побледнев. – Я выдерживал хитрые намеки Бэзила, но даже он не позволял себе того, что сказали вы!
– Бэзил… Бэзил верит мне! – с трудом выдохнул Людовик. – Это вы… вы…
Мисс Тэйн подхватила его, когда он падал с кровати, и бережно уложила на подушки:
– Вот, смотрите, что вы наделали! Нашатырного спирта, Эстаси!
– Я с удовольствием убила бы вас! – зло сказала Эстаси Тристраму, поднося нашатырный спирт к носу Людовика.
Через минуту или две раненый пришел в себя и открыл глаза.
– Тристрам, мое кольцо, – пробормотал он. – Мое кольцо, Тристрам!
Шилд принес стакан воды и, приподняв Людовика, поднес его к губам молодого кузена.