И снова - как прежде - отдежурив первую же смену после болезни он со своими собаками ушел в коварно притихшую тайгу на медведя. Вот человек... *
ХОЛМИКИ
В таежном поселке Многовершинном каждый год выпадает много снега до трех-четырех метров. Поэтому двери в сени открываются вовнутрь, хотя это опасно - медведь может выломать. Откроешь дверь, а перед тобой стена подмерзшего снега. Сначала начинаем отбрасывать его в сени, потом - делаем дырку вверх - наружу, чтобы можно было пролезть, а потом начинаем делать дорожку на улицу, что в общем-то почти бесполезно, так как к обеду всю ее занесет. Жители поселка дорожки от домов утаптывают. Тогда ветер сметет с них лишнее - такие вот маленькие хитрости.
Геологи, отработав свои трудовые договора, уезжают. Отбывают в длительный северный отпуск, а кое-кто переселяется в другие северные районы. Собак с собой не берут - безжалостно бросают. Собачки эти как могут приспосабливаются к жестоким таежным условиям.
Если вы пройдете рано утром по поселку, то увидите множество снежных холмиков-бугорков, особенно - возле столовой. Это под толстенным снегом спят собаки. Они вечером роют ямку и укладываются туда теплым мохнатым калачиком. Сверху их за ночь заносит снегом. А утром, стряхнув с себя снежинки, стаями бегут к столовой, где их подкармливают остатками пищи. Очень жаль тех собак разных пород, которых привезли с южных мест и зло оставили на произвол судьбы. Ведь шерсти на них мало, и поэтому очень мерзнут. Из жалости таких собак люди берут к себе. И все же многие зимой погибают. * * *
ХОЛОДНО, ТЕСНО, ТЕМНО
Сегодня просыпаюсь рано-рано и чувствую, что лежу на чем-то довольно твердом. Услышал совсем рядом чужие, приглушенные голоса и решил тихонько полежать и послушать, в чем дело, что случилось. Правда, почему-то невозможно поднять веки: придавлены какими-то железками. Не могу даже разъять слипшихся, тяжеленных ресниц. Перед глазами прыгают радужные кольца и круги, снопы искр - вдалеке. Совершенно явственна желто-красная сетка кровеносных сосудов. Горячо пульсируют все более звонкие звуки. Отчетливо слышу шарканье ног. Женские и детские неостановимые всхлипы. Тело мое совсем затекло.
Вот суета усилилась, и вдруг весь короб резко подбросили и, неловко перехватив, с рывками и тряской вынесли на улицу. Тягуче взвыли и осеклись, а потом медленно вздохнули трубы лабухов. Запахло изломанной и раздавленной хвоей. Жалко ее - жить бы ей да жить. Земля подо мной поплыла куда-то назад. Музыка, словно зубная боль, выла и выла, казалось, целую вечность. Потом движение замедлилось. Сняли с колес. Грохнули на что-то твердое, но не на землю.
Чувствую, как небо внезапно скрылось. Грохот молотков, и проникновение ржавых гвоздей. Один согнулся - и тут же зачастила дробь поспешных и легких ударов. Началась качка: бортовая и килевая. И вот я уже брошен всеми - как якорь на долгой стоянке. Зашуршала и посыпалась земля. Комья глины шлепаются все чаще и чаще. Вот среди них прозвучала малая горстка - словно какнула птичка. И вдруг обрушился "землепад". Благостные звуки пропали. Щели закрыты для света и воздуха. На последнем полном вздохе: "Ма-а-а-ма!" Сорвал ногти и голос. Разбил в кровь висок. Бес-по-лез-но. Все. Холодно, тесно, темно... *
Заживо похоронен в своей маленькой, но уютной квартире. Ногти довольно быстро вновь отросли. И голос возник и окреп. На лице появился вполне добродушный оскал.
Первое время была ветошкой забинтована голова, но это даже помогало занимать сидячее место в автобусе и в метро. В общем, началась вполне сносная жизнь среди вас.
Оказывается, что нас здесь довольно много. Я легко узнаю "своих" по особой, шарнирной грации и еще - по локтям, торчащим из карманов курток и подталкивающих людей в нужном нам направлении. Поберегись, мы идем - сила.
Мы энергичны и всегда агрессивны. Нам не страшен ни голод, не дефицит. Мы везде проникаем. Особенно чутки к кратким радостям бытия.
Градус Вечности помогает нам острее и безогляднее наслаждаться похмельною жидкою кашкой вседневности в предчувствии опаляющей ваши бессмертные души пустоты - нашей стихии.
И все же на этой дичающей, грязной планете нам холодно, тесно, темно... * * *
ТВЕРСКАЯ ПАЛИТРА Как дева русская свежа в пыли снегов! (А. Пушкин) ПРИЕХАЛИ
Наш поезд, выкатясь бочком из смертельно перепуганной предчувствием гражданской войны столицы, начал заглатывать пару своих бесконечных макаронин, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть.
Облопавшись, он ненадолго засыпал у самых больших станций, а потом, косолапо переваливаясь и змеясь, продолжал предписанный ему железнодорожной судьбою бег.