Мирель растерялась. Что еще сказать? Колдун долго смотрел на нее, промокшую и озябшую. От этого взгляда ей сделалось еще холоднее.
- Ладно. Заходи.
Девичье сердце подпрыгнуло от радости. Он впустил ее внутрь.
Комната была сплошь завалена книгами, башня из огарков украшала письменный стол. Мирель сбросила мокрый плащ, привычным жестом пригладила волосы. Колдун умостился на стуле и вернулся к работе. Перед ним лежало две книги - макая перо в чернильницу, он переписывал что-то из одной в другую.
Мирель заняла низкую лавку у стены, вытянула ноги. На горках книг лежал толстый слой пыли. Колдун был не из тех, кто прибирается по воскресеньям.
- Зачем окна заколотил?
- Заглядывают всякие.
Девушка пристыженно опустила глаза. Впрочем, он не смотрел в ее сторону. Минуту или две они провели в полной тишине, потом Мирель заерзала на стуле, лихорадочно подыскивая тему для разговора. Что ему сказать? Что по сравнению с ним, ее жених - жалкий сопляк? Что жадные поцелуи, раньше казавшиеся столь приятными, теперь не приносят ни капли удовольствия? Спросить, что он, с ней, в конце концов, сделал?
- Я... хочу у тебя учиться.
- Врешь.
Она не знала точно, врала ли; но колдун знал наверняка. Он видел ее насквозь - может, потому что колдун? Может, он лучше знает, зачем она пришла? Мирель напряженно вгляделась в его лицо.
- Так ты не хочешь выходить за этого своего ...
- Тина, - услужливо подсказала Мирель.
- Ага.
- Стой, - медленно произнесла она, - почему ты спрашиваешь?
- Я знаю, зачем ты здесь, - ответил колдун.
Мирель почувствовала, как кровь приливает к щекам. Вспомнила прикосновения холодных пальцев к ее озябшему, обнаженному телу. Гневно вперилась в него взглядом, спросила с вызовом:
- Разве желать мужчину - грех?
Колдун на мгновение отвлекся от книги:
- Нет.
Мирель до боли закусила губу. Сказала прямее некуда. Слова сами вырвались - а она не сдержалась, не подумала... Нет, унижений она не потерпит. Встала с лавки, подобрала плащ, горделиво выпрямилась.
- Куда же ты? - Колдун проводил ее взглядом. - Вот так, даже не прощаясь?
Девушка плотно сжала губы, прошествовала мимо стола, задев колдуна полой плаща. Он хмыкнул. Мирель приоткрыла шаткую дверь, но в следующий миг дверь коротко взвизгнула, а девушка оказалась прижата к сырой, грязной стене. Тело обдало холодом - или жаром? Мирель не успела понять, потому что колдун спросил, плотоядно улыбаясь:
- Так ты хочешь меня? Или как?
Краска ударила ей в лицо, в глазах потемнело от гнева - Мирель оттолкнула колдуна рукой, выбежала на улицу, в дождь и темноту. Он не стал ее преследовать. Девушка облокотилась на перила, изъеденные трещинами, переводя дыхание: сердце билось гулко и часто.
Больше никогда, пообещала себе Мирель. Больше никогда я не приду сюда, под страхом смерти. Пусть он зачахнет среди грязи и пыли, я и пальцем не шевельну... И подумала с сожалением - даже имени его не спросила.
Мирель переминалась с ноги на ногу, потупив взгляд. Тихонько поскрипывала ржавая калитка. В морозном воздухе кружились снежинки, одеялом ложились девушке на плечи. Когда-то милый сердцу суженый был отвергнут и забыт, а колдун предупреждал: «Не ходи»...
Она небрежно смахнула рукой ворох снега, покрывший табличку. Каждый, кто переступит эту черту, окажется наедине с судьбой. Тогда Мирель не понимала значения этой надписи. Значит, она должна была умереть? Почему отца закопали в этом проклятом богом месте? Что написано на его надгробии? Кем он был? Вместо ответов на эти вопросы мать упрямо молчала и поджимала губы.
Двум смертям не бывать. Мирель твердо взялась рукой за калитку. Не ходи, зазвучал в голове его ровный, равнодушный голос. В какой-то миг она передумала, убрала занесенную было ногу: внизу, под снегом, находилась запретная черта, узкая полоска выжженной земли. А затем кто-то подтолкнул ее в спину: мягко, ненавязчиво.
Калитку отбросило в сторону. Впереди чернели кресты - кривобокие, кое-где обломанные, искрошившиеся от времени. Мирель сделала шаг и оглянулась.
Ветел шевелил клочок волос на его голове, швырял в лицо снежинки - если то, что было повернуто к девушке, могло называться лицом. Обтянутые серовато-желтой кожей скулы, безобразно впалые щеки, беспросветный мрак в прорезях век, растянутый в оскале рот. Синие, неживые губы - губы мертвеца. Мирель отшатнулась, не в силах закричать. Он шагнул вперед - улыбаясь, скалясь, предвкушая потеху. Из омута мыслей выплыло страшное слово: херем... Отступник, отвергнутый, воплощенное проклятье.