Морозы неспеша спадали, но земля как камень чугунный. Безжизненная, черствая, скользкая, с толстым ледовым настилом. По ночам пурга присыпает. День облачный, влажный, черно-белый.
Влад не прекращал свои попытки прорваться. Притащившись пьяный в стельку, он заскоблил по окнам обмерзшими пальцами. Маруся с детьми не сразу определили, что звук этот, очередные проделки Влада. Сердце от ужаса застыло у нее, боясь, что он додумается разбить окно лопатой, в намерении залезть в дом.
Лыко у него не вязало. Поначалу слова тряслись, хрипло обрывались в горле, но вскоре он заливисто заорал, выпуская из нутро, наболевшее:
– Сына, сыночек, мать твоя окаянная, разлучила нас с тобой! Потому что она тварь подлая! Подлюка! Всех ее любовников перережу на куски и на березе развешу, – грозился он расправой. – Не думай, я не слаб! Я ой, какой сильный! Сейчас пойду и найду этот хренов клад! Знаю… знаю, где он закапан! Есть местечко на примете. Откапаю, делиться с тобой не намерен! Ты, Маруська этого не заслужила, потому что ты сука, сучара, морда овечья! Все сказал! Я любил тебя. Сильно любил! И тебя и детей! Прощайте дочери, прощай сыночек, знайте, ваш папка любил вас, – выдавил Влад последнее изречение, заткнулся и поплелся в сторону глубокой скважины.
– До чего ужрался! – затревожилась Маруся, сказав об этом Арине. – Снова к ямам своим направился. Земля то обледеневшая, свалится же! – спохватилась она, увидев из окна спальни, как Влад проковылял к впадине, собираясь пройти мимо, но ноги его стесненно заплелись на месте, спотыкаясь. Пошатываясь шарнирно, он занемел, запрокидывая голову, и потеряв равновесие в доли секунды, улетел на дно пропасти, где когда-то был Маруськин огород.
– Ах, – вырвалось у Маруси, – Арина пригляди за детьми, оставайтесь дома, – выскочила Маруська на улицу, накинув куртку. Алмаз разошелся лаем, тыкаясь лапами в окно.
Держась маневренно на скользкой поверхности Маруся, пододвинулась к яме. Влад лежал неподвижно, без сознания. Она спустилась по двухметровой деревянной лестнице на самое дно. Муж не дышал, пульс не прощупывался. Не поверив своим глазам, она уселась рядом с ним на глыбу снега, тихонько толкнув в плечо:
– Ты слышишь, меня Влад? Очнись, пойдем домой, – притронулась она к его голове теплой ладонью. – Пойдем, мой хороший. Все будет хорошо! – поглаживала ему бережно щетинистое лицо. – Бог с этими деньгами. Что я в самом деле, сдурела. Устроишься в такси, заработаешь, – плакала она, глотая слезы, склонившись над мужем, – ну что ты тут разлегся? – Замерзнешь! Ты просто упал, ничего страшного. Все падают, но поднимаются и живы. Пойдем родимый, хватит тебе уж тут лежать, – пригладила ему волосы окоченевшей рукой.
– Мама, вылезай оттуда. Влад мертв! – позвала ее Арина, стоявшая у края ямы.
– Зачем пришла, – подняла Маруська голову. – Иди, иди, смотри за детьми, мы сейчас придем, – проговорила она, словно в помешательстве.
Арина, не выдержав, слезла вниз:
– Вставай мама, давай поднимайся, – дергала она ее за рукав куртки, пытаясь оттащить ее от мертвого тела. – Оставь его. Он уже не вернется домой! Опомнись в конце концов! Он мертв! – вскрикнула старшая дочь, взрываясь от отчаяния, нахлынувшее на нее, – твои дети тебя ждут дома! Тебя!
Маруся, оправившись от ступора, посмотрела на бездыханного Влада. Его неподвижное тело широко распласталось с закрытыми веками. Она подтерла свои слезы, почувствовав сковывающий ее озноб. С неба на них посыпался мокрый жесткий снег, сострадая ей. – Прости, – попрощалась она с мужем. Его бледно-синее лицо облипали снежинки, запутываясь в волосах. Оставив труп, Маруся поднялась, опираясь на Арину, выкарабкалась обратно наверх по лестнице.
67
Квартира господствовала в тишине, ни шорохов, ни скрипов. Соседи и те тихие, никак не выдавали себя, а может никто и не жил по соседству, иначе как объяснить пустоту вокруг. Вымерли разве что?
В ожидании коллекционера Марта караулила дверь. Позвонить ему не было возможности, после того как она нечаянно утопила телефон в унитазе, он сгорел в довершении, просушиваясь на горячей отопительной батареи. Осталась она без ключей, и без телефона!
И все же она не забывала и убираться. Протирала пыль и мыла полы, в которых уже отражалась и она сама. Еда почти закончилась. Осталась овсяная каша, кусочек масла, немного хлеба и яблоко с увядшей кожурой. Слава богу еще был чай пакетированный и сахар.