и в развитии сюжета. Новым, по сравнению с думой, явилась в передаче Гоголя дальнейшая судьба Шила — по возвращении его на Сечь (в думе Кiшка погибает в бою) и позднейшая его смерть в бою под Дубном.
Другая дума сборника Лукашевича — про Ивася Коновченка — послужила Гоголю источником нескольких деталей второй редакции повести. По-видимому, отсюда заимствован клич есаулов на рынках и площадях: "Эй, вы, пивники, броварники! полно вам пиво варить, да валяться по запечьям, да кормить своим жирным телом мух" и т. д. (39). В думе Корсунский полковник "кликне-покликне":
] Несколько дальше Ивась Коновченко говорит, что, если он не откликнется на зов есаулов, то — Будут менi козаки прозванiє прикладати / Гречкосiєм, полежаєм називати (38). ]
Пример более сложного использования Гоголем песенного материала дает лирическое отступление о старой матери, ищущей среди прохожих "одного, милейшего всех" (137). В той же думе про Ивася Коновченка упоминается о матери Ивася — вдове, которая
и которая в надежде встретить сына бежит навстречу войску.
Однако, эта реминисценция тесно переплетается с реминисценциями других украинских песен, точнее — отдельных стихов из них. Так, слова Гоголя: "Не по одному козаку взрыдает старая мать, ударяя себя костистыми руками в дряхлые перси; не одна останется вдова в Глухове, Немирове, Чернигове и других городах" — сотканы, примерно, из следующих песен:
(М. Максимович, "Украинские народные песни" стр. 111)
(Там же, 96)
Отзвуки народных песен — одна из существенных особенностей второй редакции повести. По большей части реминисценции эти весьма беглые, как в последнем примере. Аналогичный случай — слова есаула Товкача Бульбе: "Пусть же, хоть и будет орел высмыкать из твоего лоба очи…" (150); ср. в народной песне:
(Там же, 12)
В других случаях реминисценции эти используют отрывок одной песни, соответственно его видоизменяя, как например, в лирическом заключении главы VIII. Эта концовка отдельными своими выражениями восходит к думе о походе на поляков:
(Там же, 28 29)
Если в источниках первой редакции Гоголь искал прежде всего деталей, которые позволили бы ему сделать изображаемую картину рельефнее, то, перерабатывая повесть, он стремится к исторической верности изображаемых событий, стараясь даже в мелочах возможно точнее восстановить эпоху.
Говоря о работе Гоголя над "Тарасом Бульбою", необходимо иметь в виду эволюцию в процессе работы идейного содержания повести.
Подготовляя и обрабатывая вторую редакцию повести, Гоголь частично попадает под влияние славянофильских тенденций. В несомненной связи с этими новыми для него тенденциями он наново пишет вторую речь Тараса к запорожцам — о товариществе; основной мотив этой речи: особые свойства "русской души", "русского чувства". Этим новая редакция "Тараса Бульбы" перекликается с высказываниями Гоголя в письмах того же времени: см. напр. письма к К. С. Аксакову (5 марта 1841 г.), Н. М. Языкову (17 сентября 1841 г.) и др. Одновременно Гоголь работал над римской редакцией "Мертвых душ", где уже появляется известное обращение к Руси-тройке.
IV
Интерес к историческому роману из прошлого России (и Украины) наметился в русской литературе уже к концу 20-х годов и выразился не только в литературной практике, но и в некоторых теоретических заявлениях.
Еще в 1823 г. Орест Сомов ("О романтической поэзии", СПб., 1823) указывал на новые, свежие темы для романтического писателя, называя среди них "малороссиян" "с сладостными их песнями и славными воспоминаниями" и "отважных переселенцев Сечи Запорожской": "все они, соединясь верою и пламенною любовию к отчизне, носят черты отличия в нравах и наружности".
Несколько лет спустя Н. А. Полевой в обширной рецензии на "Историю Малой России" Д. Бантыша-Каменского доказывал, что "под рукою живописца искусного Малороссия представит картину самую занимательную, самую живописную", ибо "никакая швейцарская, никакая нидерландская революция не покажет нам явлений, столь диких, столь прекрасных!". "Изобразите, — писал Полевой дальше, — постепенное сближение казаков с литовцами, поляками и гражданственностью, заселение их по обе стороны Днепра; новых врагов казацких, крымцев; отделение запорожцев, образование украинских казаков; их предводителей, от Дашковича до Хмельницкого; странное ученое образование киевского духовенства под владением Литвы и Польши; что-то рыцарское и ученое в малороссийской аристократии, что-то дикое, литовско-азиятское, в простом народе Малороссии; эту пеструю смесь Азии и Европы, кочевой и оседлой жизни, покорности и независимости, твердости и слабости, и наконец взаимных отношений, взаимной политики, в одно время, Польши, Литвы, Турции, Крыма. Конечно, не предмет будет виноват, если ваш рассказ не увлечет душ и умов!" ("Московский Телеграф", 1830, т. 35, стр. 272).