- Вы вернетесь? - крикнул кто-то еще.
- Нет. Я никогда и никуда не возвращаюсь. Но мы все равно встретимся, мы обязательно встретимся!
И он шагнул вперед.
Сначала светлый силуэт просвечивал сквозь мутную пелену тумана, потом он вдруг пропал. Караул разом лихо повернулся кругом, прищелкнув каблуками, и в ногу, скорым маршевым шагом направился в город. За ними ехал бронеавтомобиль. Толпа быстро рассосалась, частично уйдя за армейскими, частично свернув на соседние улицы, по домам, по квартирам, по своим теплым спальням, потому что было уже совсем поздно, и добрым гражданам, соблюдающим правила и установленный порядок, надо было ложиться спать.
- Мы теперь тоже пойдем, да?
- Нет, давай еще подождем немного.
- Чего ждать? Ведь никто и никогда не возвращался оттуда, из тумана.
- Он же - фон, тот самый! Как в настоящей сказке, понимаешь? Он же даже на Луну из пушки... Мы же с тобой вместе читали!
- Это все выдумки, сама знаешь - сказки, фантазии. И потом, он только что сказал, что уже не вернется.
- И все равно, давай, еще немного подождем.
За спиной над темной громадой города постепенно светлело небо. Ветерок тронул самый край белой туманной стены. Туман заколебался, заходил, зашевелился, как гуляют волны в море. Встречая первые лучи, начали пересвистываться какие-то невидимые человеку птахи в высокой траве.
А потом вдруг резко, как бывает только на юге, выпрыгнуло в небо солнце, озарив все вокруг не нежно-розовым, утренним, а сияющим, желтым и потом сразу почти белым светом. Задуло с востока, ровно, как из какого-то специального ветродуйного аппарата, поддалась вдруг стена тумана. Там поддалась, где дорога, по которой ушел Карл. Поддалась вдоль дороги, прогнулась, и вдруг как будто лопнула. Туман полетел клочками к небу, опустился слоями к земле. Посветлело в степи, и сразу стало все вокруг прозрачно и ясно. И нет больше никакой белой стены до самого неба. Видна степь от края до края, покрытая зеленой травой, а на выжженных солнцем пятачках и на обочине дороги - пахучей серой полынью.
- Ты видишь? Гляди же, гляди, какой простор!
Степь поднималась вокруг города, как море, огромной волной, нависая горизонтом. Дорога уходила вдаль, как будто поднимаясь вверх. Не было в степи и на дороге никого. Никто не шел и не ехал в город. А вот из города...
Из города выбиралась вереница странных древних повозок. Из-под полотняных серых крыш смотрели смуглые лица. Суровые черноволосые мужчины в просторных рубахах сидели на высоких козлах, правя вперед. Туда, по длинной широкой степной дороге, по которой давно никто не ездил.
- Смотри, смотри, а это кто еще?
- Цыгане, похоже.
- Какие еще такие цыгане, ты что, шутишь, что ли?
- Самые обычные. А какие они должны быть, по-твоему?
- Ну, нам же рассказывали в школе... Всякое там. И вообще их ведь уже просто не бывает. Цыгане - это просто такая страшная сказка для маленьких.
- Не все, что говорят в школе, нужно брать на веру. Это я так говорю не совсем педагогично, но ты уже давно взрослая - можно.
Караван уходил к горизонту, как к небу.
И была сама дорога. И была даль.
- Пошли. Нам надо еще успеть вернуться домой, чтобы собрать вещи и продукты. Надо успеть попрощаться с друзьями.
- Наверное, теперь и поезда будут ходить по расписанию?
- Конечно. Теперь-то уж точно все наладится. Все будет, как положено. Но Карл ушел туда. Значит, и нам с тобой в ту сторону.
--
Глава 1. Убийца
Начинающийся дождь, мелкая туманная морось, заставили высокого и худого мужчину в длинном темном плаще шагнуть под прозрачный козырек автобусной остановки. Тут же он сморщился, и снова вернулся под сыплющуюся сверху сырость. Теперь ему стало понятно, почему народ плотно стоял под утренними серыми тучами, не пытаясь скрыться от осадков под крышу. Там на скамейке сидели, прижавшись друг к другу, две страшные в своем повседневном идиотизме и жизненной ненужности женщины неопределенного возраста, придерживающие руками огромные белые когда-то пакеты со своим повседневным барахлом. Грязная засаленная теплая не по сезону одежда, разношенная мягкая обувь на толстых распухших ногах. На остановке густо несло падалью. Как будто у каждой в пакете лежало по большой давно сдохшей крысе. Нет, скорее, по целой дохлой собаке - запах отчетливо слышался даже возле самой дороги, а сумки были очень большие.
Он механически, не думая ни о чем, привычно достал из одного кармана пистолет, из другого - длинный и тяжелый цилиндр глушителя. Левой рукой так же привычно, не глядя, навинтил его на ствол, повернулся и снова шагнул под крышу остановки. Два тихих хлопка - никто из толпы даже не повернулся на звук. Брезгливо, ногой, поправил заваливающиеся вперед тела, откинув их к стенке. Подобрал, оглядевшись по сторонам, две гильзы, отлетевшие к урне.
Снова вышел на воздух, все так же брезгливо морщась, как бывает, когда вляпаешься по невозможности обойти в какую-то грязь. Уж сколько лет чистимся, а все то же самое!
Народ в толпе потеснился молча и спокойно.
Убийца рассовал по карманам пистолет и глушитель, спрятал в нагрудный карман еще теплые остро пахнущие сгоревшим порохом гильзы, дождался автобуса и спокойно встал в привычном месте - у поручней посередине салона. Только пару раз на него заинтересованно глянул кто-то из молодых и симпатичных девчонок, едущих, наверное, учиться, но, не почувствовав "отдачи", снова отвернулись к окну.
Рабочая неделя начиналась стандартно неприятно. Выходные, даже если их просто просидеть дома - все равно лучше. А понедельник, как известно - день тяжелый.
Что там, кстати, за дела расписаны на эту неделю? Откинув твердую крышку-обложку блокнота, убийца углубился в изучение недельного плана.
***
- Ну, хорошо... А что ты можешь мне сказать, ну, предположим, вон о том гражданине?
Стол стоял с самого края летней террасы. Он упирался торцом в невысокой зеленый заборчик, условно отделяющий уличное кафе от самой улицы, по которой только изредка почти бесшумно проскакивали блестящие автомобили. Красивые авто развозили своих пассажиров по офисным центрам, расположенным чуть в стороне от основных магистралей.
В солнечный весенний рабочий день, когда ветер с реки разогнал серую утреннюю хмарь, неторопливо выпить по кружке пива могли себе позволить далеко не все, поэтому кафе еще пустовало. Основная работа тут начнется вечером, когда офисный люд пойдет с работы. А пока легкие пластиковые стулья не были расставлены, а лежали пачкой, вложенные друг в друга. Скатерти еще не были расстелены, маленькие вазочки с какими-то сухими прутиками стояли рядами на черном подносе на угловом столике, и молодая официантка только-только принялась разносить их по местам, наводя необходимую красоту.
Два ранних посетителя выглядели так, как положено выглядеть имеющим право на пиво в разгар рабочего дня. Хозяйские повадки, уверенные жесты. Одинаковые темно-серые костюмы с подбитыми ватой широкими плечами пиджаков, застегнутых на две пуговицы. Широкие брюки, из-под которых были видны блестящие начищенные стандартные черные ботинки. Такие же темно-серые, в тон костюмам и галстукам, шляпы с широкими полями в четыре пальца лежали на краю стола.
- Он сутулится - это явный признак типичного офисного работника, привыкшего сидеть целыми днями за столом, - говорящий со смаком откусил от черной горбушки, натертой чесноком и густо посоленной. - Плюс к этому - высокий рост. Есть те, кто идет с прямой спиной и грудь - вперед. А есть такие вот. Будто роста своего стесняется. Выделяться не хочет.
Здесь подавали такие чесночные гренки: слегка обжаренный на ароматном подсолнечном масле первого отжима ржаной хлеб, такой, чтобы сверху корочка, а внутри - мягко и горячо, соль в солонке и отдельно на краю тарелки очищенные зубчики чеснока - хочешь, натирай горбушку, хочешь, так просто грызи. Эти, выходит, кроме пива, могли себе позволить и чеснок.