В его голосе явственно сквозит сожаление, а не страх за свою жизнь.
— Так ты проник на катер не для того, чтобы меня остановить?
Не понимаю, он же вроде как служит ал Дориру.
— Остановить? Ты что, настолько наивен? Это плохо. — Он о чем-то задумывается. — Я считал тебя умнее. — Убираю бластер, Вим уже не сидит в кресле, а безвольно лежит. — Ты еще не догадался?
— Догадался о чем?
Что за старик, вот-вот откинет ботинки, а играет в загадки.
— Молодой, непуганый и неопытный. — Хочется возразить, но его сейчас лучше не прерывать. — Это я убил носителя третьего сифуза Ростарга.
Мне казалось, что лимит удивления исчерпан мною давно. Ошибался. Сижу, глазами хлопаю, не в силах и слова сказать.
— Кинь мне ивир. — Можно подумать, я бы к нему подошел, ну уж нет, кидаю капсулу старику на колени. — Это мало что изменит. — Дед трясущимися руками подносит ампулу ко рту. — Но минут пять времени даст.
— Зачем ты убил сына ал Дорира? Разве ты не служишь алькару Ростарга?
Внимательно наблюдаю, как подействует ивир: если кровотечение прекратится, тут же прострелю ему голову. Но нет, струйка крови только немного замедлила свой бег. Да что с ним такое, почему не могут справиться даже наниты?!
— Я не служу алькару Ростарга. Он позволял мне спокойно жить на его планете, я же делал вид, что подчиняюсь. Ему хотелось, чтобы все думали, будто воин Сиугарила служит ему. А убил я его отпрыска по причине того, что до него добраться было намного легче, нежели до самого ал Дорира или его наследника.
— Почему для тебя важно, чтобы я жил?
Что за игры? И какова моя роль в затеянной Вимом партии?
— Вот поэтому. — Дед окинул взглядом рубку катера.
— Ты не мог знать, что я создам этот корабль!
Ладонь непроизвольно потянулась к бедру.
— При чем тут корабль?
Вим выглядит искренне удивленным, несмотря на свое плачевное физическое состояние.
— Э-э-э…
Я его сейчас просто пристрелю. Мне его не понять.
— Ты не простой чтец. — Вот, значит, как. — Я это начал подозревать еще во время жертвоприношения. А потом, следя за тобой, только уверился в этом.
— И что это объясняет?
— Многое, Дим ал Берк. Если еще приложить к этому, что ты не потерявший память, а для любого наблюдательного человека это становится понятно, стоит немного за тобой понаблюдать, то объясняет многое.
— Не понимаю.
Он слабеет на глазах. Если сейчас помрет, то я совсем останусь в неведении, но подходить опасаюсь, вдруг это искусная игра. Хотя почему просто не пристрелил меня, пока я стоял к нему спиной?
— Сиугарил давно пал. Но память о нем жива. — Он что, пытается вытянуться во фрунт? Сумасшедший! — Ты… — Он поднимает ладонь и указывает на меня: — Ты можешь помочь его возродить!
— Почему ты так решил?
— Потому что именно Великий Чтец стоял за основанием империи империй! А ты именно Великий.
Вот черт. Убить его?
— Я не хочу ничего возрождать! Я даже не знаю, чем был Сиугарил!
Мне кажется, он фанатик. Умирающий старый фанатик, который придумал себе предсмертную сказку.
— И тем не менее. — Он опять кашляет сгустками крови. — Не знаю, откуда ты появился. Ты чужд привычному, но миров миллионы, и я не спрошу, откуда ты. — Он, как все, думает, что вселенная ограничена скоплением. — Но ты не тот человек, который будет сидеть сложа руки.
— И при чем тут Сиугарил?
— Как хочешь назови, суть от этого не изменится. Ты не останешься в стороне. А твой дар Великого Чтеца приведет тебя на путь Сиугарила.
Тяжело разговаривать с фанатиком.
— И что есть Сиугарил?
Мне больно смотреть на его мучения.
— Это порядок. Просто порядок. Единые законы для всех, единая система.
— Я не собираюсь наводить нигде порядок!
— Ты еще очень молод и мало что видел. Но я смотрел в твою душу. Таков твой путь. — Тля! Только сумасшедшего и умирающего не хватает на мою голову. — Постой. — Он прерывает отчаянным взмахом руки мою попытку заговорить. Встает на пошатывающихся ногах, делает два шага и опускается на одно колено, склоняя голову. — Я, Вирамин Имарис Мирос, приношу клятву верности воина Сиугарила называющему себя именем Дим ал Берк. — Стою, боясь пошевелиться. — Порукой тому моя честь и верность. — И тут он поднял свой взгляд. В его взоре я не заметил ни капли страха или безумия. — Эта клятва прочнее любой во всех мирах. Даже клятва конда имеет ограничения, клятва сиугарильского легионера вечна, пока жив воин или его повелитель.