Но то, что меня подставили, это факт. Неожиданная «доброта» полковника и попытка договориться. Как он мог вообще мне доверить управление траком при его ко мне отношении? Потом неожиданное поведение Терещенко, его бешеная езда. Нет, жизнями находящихся в траке он не рисковал. При полной исправности машины пилот его уровня не рискует ничем, абсолютно. Компьютерный анализ, конечно, покажет какой-то процент возможной катастрофы, но реально гарантия полная. Но зачем он это вообще делал? Вопрос: знал ли капитан, к чему приведут его маневры? Или его использовали втемную?
Авария случилась потому, что я не знал о состоянии ходовой и «развесовки» машины. А не знал по причине того, что данные, полученные от техников, говорили «все в норме», свое же тестирование провести не успел. И прервал меня в этом не кто иной, как Терещенко, чрезмерно быстро покинувший станцию. Девять из десяти — капитан прекрасно знал, почему он так делает.
Но убивать меня никто не желал. Неподдельным был испуг синего один, когда он вызывал меня после аварии. Провести бы сейчас компмоделирование этой ситуации! Но логика подсказывает: моей жизни ничто не угрожало, полученная ссадина — максимальное из возможных повреждений. Но зачем все это, вот вопрос так вопрос. Такая сложная комбинация явно не для того, чтобы насладиться унижением моей скромной персоны. Смолов — человек разумный и не пошел бы на поводу своей неприязни по такой мелкой причине. Тут что-то другое.
Что знаю точно? Один факт — трак, которым я управлял, был неисправен. Причем не мелкий дефект, а что-то было не в порядке с материалом передней оси. Заводской брак, не иначе. Прибыл этот трак на базу на том же челноке, что и я. Получается, он был принят на станции, и, скорее всего, кто-то из техников поставил галочку «все в порядке», проведя только поверхностный осмотр. А полковник подписал акт приемки не глядя.
Халатность, не более. Но сейчас простая халатность расценивается даже хуже, чем саботаж. Армия и прочие структуры сильно меняются в последнее время. По мне, так в лучшую сторону, всеобщее разгильдяйство достало даже такого раздолбая, как я.
Следующим начбазы через три месяца станет немец, а их скрупулезность и дотошность не зря вошла в поговорки. И ошибка с траком всплыла бы наружу. И господин полковник наряду с главным техником получил бы жирную черную кляксу в личном деле. Не говоря уже о заводе-изготовителе и персонале на Земле, ответственных за техническое состояние лунных машин. Лунная база, передовой проект объединения, знамя Федерации и главная гордость. Из-за такой мелочи, как неисправная ось, полетели бы многие головы.
И тут подворачивается идеальный кандидат-раззява, на которого можно все это списать, то есть я. Лучше не придумать. Сыночек САМОГО, ему все равно ничего за это не будет, да и определенную известность своим лихачеством заслужил по праву. Скорее всего, даже отметку в личном деле не поставят. Наверняка, когда сцепят траки для буксировки, «потребуется» снять ось и бросить тут, почти в ста километрах от базы. И дело закрыто. Трак поврежден из-за недостаточной квалификации пилота. Пилота, которому все равно начхать на различные черные метки. Ну напишу я рапорт, что это изменит? Терещенко легко «отмажется», придумает мотивацию своим действиям, а скорее уже все продумано. Данные будут немного изменены, единственным виноватым во всей истории останусь только я. Одно только слабое место у всей истории: а вдруг пожалуюсь папеньке? Но полковник изучал мое личное дело, причем там был даже психологический «портрет» личности. Получается, Смолов прекрасно знал — к отцу я ни за что не обращусь. А по прибытии на станцию меня точно запрут в каюте на оставшееся до прилета челнока время, и «дело закрыто».
Через час изучения последствий аварии безбожно заскучал. И почему я не фанат Луны? Она вызывает у меня исключительно позывы к зевоте. Пойти погулять, что ли? Камеры, установленные на траке, разбиты, а даже если они работают, кому какое дело, чем я тут занят? До приезда синего один предоставлен самому себе.
Ох, мурашки по спине. А ведь если подумать, это, наверное, первый случай за всю жизнь, когда я по-настоящему один! На Земле всегда под колпаком служб, на лунной базе все под этим колпаком. Это что за странное чувство? Как ни горько признаваться, но мне страшно от этого одиночества. Не от внеземелья, а оттого, что один. Я, который, падая с нераскрытым парашютом и считая, что уже труп, не боялся, сейчас трясусь крупной дрожью испуга.