«Не забывай, меня выгнали из рода. В одиночку на Флорентине не выжить».
«В одиночку?»
В глазах его полыхнуло бешенство, и тут же Юэль поняла, почему Ильтс не хотел возвращаться. Знал: Ойма покинет свой род и поспешит к нему. А выжить на Флорентине вдвоем так же мало надежды, как и в одиночку. Бо-грах, конечно, изменят планету – но не за день, не за год, и даже не за десять лет. Ильтс не желал губить Ойму.
– Не смей, – прошипел он. Заметил, что говорит вслух, и продолжал безмолвно, но не менее яростно: «Не смей говорить ей обо мне!»
Юэль выждала пару секунд, изображая душевную борьбу.
«Не скажу,» – пообещала она, прекрасно зная, что нарушила бы и самую страшную клятву.
…Ильтс долго стоял, запрокинув голову. Даже когда золотая искра растаяла в синеве неба, он продолжал стоять, не шевелясь. Потом глубоко вздохнул и огляделся вокруг. Жидкая каша из растопленного льда и снега, оставшаяся на месте взлета, медленно застывала. Снег ровной пеленой окутывал холмы. Солнце снижалось, густые синие тени ложились в долину. Стало холоднее, воздух обжигал горло.
Ильтс пошевелил пальцами поврежденной руки. Боль притупилась. Вероятно, через неделю и вовсе можно будет снять повязку, кость срастется. Если он, конечно, проживет неделю.
Ильтс почти с наслаждением представил лицо Аграва, поглупевшее от ярости. «Да, я не получу гражданства. Но и Аграву не достанется вожделенная награда». Он беззвучно засмеялся и снова посмотрел вверх. Через несколько мгновений его старенький корабль скакнет в подпространство, чтобы вынырнуть у Флорентины и высадить первую партию переселенцев.
На патрульных кораблях всполошатся. Он подышал на замерзшие пальцы – перчатки, верно, бросил у пульта. «Еще как всполошатся». Да, они скоро будут здесь – Аграв и линтийцы. Смех Ильтса был не громче звука от падения снежинок.
Позади под чьими-то шагами заскрипел снег. Ильтс порывисто обернулся. Сначала ему померещилось – столб пламени скользит над снегом. Потом он разглядел рыжеволосую женщину в алом покрывале. Синие глаза мерцали в обрамлении золотых ресниц. Вместо рук извивались тонкие серые змейки.
– Я пришла проводить тебя, – сказала Хэшка.
– Спасибо, но лучше уходите, патрульные катера, верно, уже снижаются.
– Я хочу подарить на прощание…
Серые змейки качнулись вперед, Ильтс невольно отпрянул, но вдруг змеи растаяли. Он увидел, что Хэшка протягивает к нему руку.
– Вы изменились, – вырвалось у Ильтса.
– Это ты изменился, – ответила она, – если стал видеть меня иначе.
На лоб ему легла горячая рука. И тотчас Ильтса охватило блаженное спокойствие. Он перестал горевать о зря потерянных годах и недоставшейся награде. Страх перед наказанием рассеялся, точно снежная дымка. И даже глухая, застарелая боль от разлуки с Оймой больше не тревожила. Он ощущал себя таким легким, будто мог парить без антиграва.
Он ни о чем не жалел и ничего не жаждал. Хэшка проявила царскую щедрость, одарив его нерушимым спокойствием. И это спокойствие несло в себе больше, чем обыкновенное равнодушие – уверенность и бесстрашие.
Повелительница кот-коххов ушла.
Ильтс стоял, бестрепетно взирая на снижавшиеся патрульные катера. Едва первый из них приземлился, откинулся прозрачный купол, и Аграв, вскочив с кресла, проревел:
– Где они, Ильтс?! Где они?!
Величественным взмахом здоровой руки несостоявшийся нэтийский гражданин указал на небо.
Старик Аграв с юношеским проворством перемахнул через борт катера, чуть не по колено погрузился в сугроб и, взметая снежные фонтаны, поспешил к Ильтсу.
Следом за ним вышел мужчина в скромной серой одежде, но с невероятной прической: длинные волосы были намотаны на каркас, так что казалось – на плечах его две головы.
– Ты упустил их! – бушевал Аграв.
На губах Ильтса вспыхнула улыбка.
– Не совсем так, – ласково поправил он. – Я их отпустил.
Он мог быть доволен. Физиономия Аграва являла ту смесь досады и ярости, какую Ильтс и мечтал увидеть.
– Отпустил?! – Аграв рванул подчиненного за плечо.
Повязка из шерсти кот-коххов сползла, но боли Ильтс так и не почувствовал. Вероятно, дар Хэшки избавлял и от телесных мук.
– Отпустил? – тихо прошелестел незнакомый голос.
От звука этого голоса виновному полагалось бы обратиться в лед и со звоном разлететься на куски. Даже Аграв поежился. Но Ильтс сохранял прежнее безразличие.
– Вы признаете, что помогли скрыться оскорбителю богини? – верховный жрец уставил на Ильтса неподвижные глаза.
– Признаешь? – зарычал Аграв.
– А как же, – ответил Ильтс весело.