Михал был зачарован нарисованной картиной. Он видел себя на шоссе в красном «Спартаке». Тени от огромных деревьев отражаются в кузове, солнце блестит на никеле ламп, мотор укрощен твердой рукой Михала. С заднего сиденья наклоняется Петр и орет Михалу прямо в ухо: «Не гони так, это, наверное, не меньше ста?»
Лицо Майкла сияет от радости. Майкл от восторга поет. Майкл кричит: «Обгони его, Мак, жми на газ как следует, Мак, покажи этому мяснику в «фиате»! Мак, Мак, ты классный водитель!»
«Дьявольщина, а что, если… Без водительских прав в чужой машине — это может плохо кончиться. — Мак провел по разгоряченному лицу потной ладонью, выглянул из трамвая. — О проклятье, я уже дома». Михал пробрался через переполненный трамвай к выходу.
Майкл в это время рылся в шкафу: «Эти брюки я не надену. Нет, в машину вельветовые не годятся. А что скажет мама, если я надену новые полотняные и красный свитер? Я уже слышу: «На хмель такие брюки, ну и придумал!» От мамы не скроешь. Нет, эти полотняные я не надену!
Лучше бы я в это дело не ввязывался. Но все решено, и ребят подводить не годится. Правда, можно здорово влипнуть, такое натворить, что тебе атомный взрыв! Маку я верю; если он говорит, что умеет водить, так это точно — умеет. Он бы не стал нас уговаривать, но Петр… Петр ненормальный, он должен был бы думать о своем ТМФ и световых эффектах, гитаре и поэзии… Возможно, он нам сейчас скажет: «Извините, господа, но ничего не получится. У меня нет ключа от гаража, дядя вернулся, папа с мамой отправились путешествовать», или что-нибудь подобное. Нет, Петр ненормальный. Отличный парень, но немного ненормальный.
Конечно, было бы здорово снова собраться всей компанией. Вот бы ребята глазели! О Господи, а шуму было бы! Вечером бы мы разожгли костер, я бы настроил свое сладкозвучное древо — и поехали! Культурный вклад в страдальческую жизнь самоотверженных сборщиков хмеля. Музыкальное сопровождение Михала Копрживы, по прозвищу Майкл, всемирно известного специалиста в области твиста, рокка, ча-ча и т. д.
Все-таки надену эти, полотняные. Если культура, то и культура одежды тоже. — Майкл вынул светло-серые полотняные брюки с отутюженными складками. Он с удовольствием посмотрел на них и уже хотел натянуть. Внезапно остановился. — А если придется лезть под машину что-нибудь исправлять и… Мака за рулем я еще не видел, это факт, но ведь заставить он нас не может. Если что, так исправит сам. Надену эти — и порядок!»
Петр сидел над чистым листом бумаги. Он собирался творить. Утром он посмотрел с железнодорожного моста на пристань с пароходами. Его охватила печаль, на него повеяло ветром далеких странствий, он увидел сверкание Южного креста, и ему в голову пришли великолепные стихи, только бы вспомнить их сейчас. От такого стихотворения не посмеет отказаться и та старушка из редакции. Возможно, Петр вспомнил бы этот отличный стих, пронизанный далями и блеском южных морей, если бы он был способен сосредоточиться. Но ничего не выходит. Ничего не получается, потому что он со страхом думает о том часе, когда они отправятся в эту проклятую поездку…
«Черт возьми, и кому это пришло в голову? Разве шутка — взять чужую машину?! А что, если отцу вздумается пойти посмотреть на гараж? А если он накроет нас именно в тот момент, когда мы будем выезжать? Лучше об этом не думать. А может случиться и так, что отец заявит о краже машины и нас привезут домой как воров.
Дядюшка сойдет с ума. Его «спартачок» в опасности! Лучше уж остаться дома, прилечь на траву и смотреть в небо. Знаете что, милые, катитесь вы со своей поездкой к чертям! Да и ты, Дзынькалка, тоже!