За кишлаком лежала ровная белая долина. Из-за туч вышла луна и осветила снежную равнину призрачным светом.
- А ну, кто быстрей! - задорно крикнула Ходыча и хлестнула коня камчой. Конь прижал уши и сразу перешел в карьер. Ленька не очень любил быструю езду, но делать было нечего, и он помчался вслед за Ходычой. Ветер засвистал в ушах, сразу стало холодно. Ленька съежился, впился ногами в конские бока и отпустил повод.
Сколько времени они так скакали, никто из них сказать не мог. Когда усталые, взмокшие кони пошли, наконец, шагом, они стали присматриваться к местности. Пейзаж изменился. Похоже, что они находились у подножия хребта. Их окружали какие-то холмы. Нет сомнения, что они попали сюда впервые. Ленька даже свистнул.
- Вот так штука! Куда же это мы забрались?
Ходыча рассмеялась. Ее забавляла растерянность Леньки.
- Посмеешься потом, - мрачно сказал Ленька. - Ты лучше скажи, где дорога?
- Как, где дорога? Разве не видишь? Вот дорога, - Ходыча показала на несколько темных кочек. Поехали. Но вскоре кочки исчезли. Снова вокруг лежала белая снежная пелена.
Всадники постояли немного. Потом соскочили с коней и обошли вокруг. Никакой дороги не обнаруживалось. Луна совсем скрылась за тучи. Пошел мокрый крупный снег.
- Что же будем делать? - спросил Ленька.
Ходыча вскочила на коня.
- Ты куда? - крикнул Ленька.
- Не ночевать же нам здесь, - сказала Ходыча. - Поедем. Может быть, кони сами найдут дорогу.
Ленька двинулся вслед за девушкой. Снег усиливался, залеплял глаза, руки сразу стали мокрыми. Кони шли шагом, тесно прижавшись друг к другу.
Всадники молчали. Лошади поминутно спотыкались, и надо было следить, чтобы не вылететь из седла.
Ленька взглянул на Ходычу. Она сидела, съежившись, пригнув голову, ее пальто, должно быть, промокло. Ему стало жаль девушку. Он уже хотел предложить ей свою кожаную куртку, но подумал, что сам останется в одной гимнастерке, и дрожь прошла по его телу. Он молча обогнал Ходычу и поехал вперед.
Вдруг до него сквозь шум ветра донесся голос Ходычи:
- Леня! Стой! Огонь справа!
Он взглянул направо. Вдали мерцал слабый огонек. Сразу стало легче. Молодые люди направились в ту сторону. Вскоре сквозь завесу падающего снега они увидели смутные очертания кишлака.
Ночной незнакомый кишлак встретил их бешеным собачьим лаем. Огромные, как телята, памирские волкодавы, злые и голодные, окружили всадников. Конь Ходычи захрапел и взвился на дыбы. Под Ленькой конь был спокойнее, он только перебирал ногами на месте.
Ленька закрыл своим конем Ходычу. Потом вытащил из куртки браунинг и передвинул предохранитель. Когда волкодавы снова приблизились, он слегка нагнулся и выстрелил в ближнего, самого большого пса. Крупный черный волкодав подпрыгнул на задних ногах и с воем упал на спину. Ленька продолжал стрелять. Упало еще несколько собак. Свора с визгом повернула назад и скрылась за постройками.
Ленька посмотрел на Ходычу. Даже в темноте было видно как она побледнела.
- Э-эй! - закричал Ленька во весь голос. - Эй-эй!
Из ближнего двора вышел человек. Ходыча сказала, что они заблудились и просят показать дорогу в Курган-Тюбе. Дехканин удивленно чмокнул. Отсюда до Курган-Тюбе двадцать километров! Из дома вышла женщина. Она всплеснула руками.
- Апа-татар! - И бросилась к Ходыче.
Прозвище, которое дали в столице, повсюду следовало за Ходычой. Так ее звали и в Курган-Тюбе. Эта женщина приходила в женотдел, говорила там с Ходычой. И, конечно, она ее запомнила и узнала сейчас. После объятий и приветствий она предложила молодым людям переночевать в кишлаке. Они с мужем живут в очень плохой кибитке, но она поведет их к соседям. Там их уложат спать.
Все направились в соседний двор. Из дома вышли люди, взяли коней, а гостей повели в небольшую, но сухую и довольно чистую комнату. Посредине стоял укутанный одеялами сандал. Ходыча и Ленька сразу залегли под одеяла и протянули онемевшие, холодные руки и ноги к углям.
Хозяева принесли горячего зеленого чая, лепешек, кислого молока. Гости согрелись немного и жадно набросились на еду и чай. В комнату притащили несколько больших ватных одеял. Хозяйка дома, худая пожилая женщина, наклонилась к Ходыче и, подмигивая одним глазом в сторону Леньки, тихо спросила.
- Это кто будет?
Ходыча смутилась.
- Это... это муж, - растерянно ответила она.
Хозяйка удовлетворенно кивнула головой и положила одеяла вместе - одно на другое. Потом она пожелала спокойной ночи и вышла.
Молодые люди остались одни.
Ленька, улыбаясь, посмотрел на Ходычу. Девушка покраснела.
- Они спрашивали, кто ты, - тихо сказала она.
- Что же ты ответила?
- Я ответила, что ты муж... Сама не знаю, как сказала. Прости, пожалуйста... - И Ходыча еще больше покраснела.
- Ну, что же, - Ленька засмеялся. - Видно - судьба. Давай спать ложиться. Устали мы сегодня.
Он взял ее за руку и усадил на постеленные одеяла, потом придвинул к себе коптящую лампочку и потушил ее.
Разбудил их холод. Они натянули на себя все теплое и затихли, тесно прижавшись друг к другу, глядя перед собой в темноту.
- Да... - нарушил молчание Ленька. - Теперь ты и в самом деле моя жена.
Ходыча молчала. Потом сказала хриплым от волнения голосом.
- Только раньше я тебе должна рассказать... о прошлом...
Ленька под одеялом ласково сжал руку девушки.
- Не будем говорить о прошлом, - сказал он. - Я тебя ни о чем не спрашиваю... Но и ты не спрашивай меня ни о чем. Согласна?
Он крепко обнял Ходычу и поцеловал.
Радостные вернулись они в Курган-Тюбе. В тот же вечер Ленька перенес свои вещи к Ходыче. Утром все знакомые поздравляли молодоженов, желали счастья и, конечно, многочисленного потомства.
Ходыча была счастлива. Она вставала рано утром, пока Ленька спал, кипятила чай, готовила завтрак. К концу занятий она с нетерпением ждала, когда муж откроет дверь женотдела и крикнет:
- Ну, шабаш. Пошли обедать.
После обеда они уже обычно не расставались. Если Ходычу вечером вызывали на какое-нибудь совещание или собрание, Ленька хмурил брови и сердито говорил:
- Опять! Черт бы их побрал! Отдохнуть не дадут. Вот заберу тебя из этого дурацкого учреждения. Дома будешь сидеть.
Ходыча улыбнулась. Ей приятно было думать, что вот есть человек, который имеет право забрать ее с работы, заставить сидеть дома. Муж, хозяин. Она ласково целовала Леньку и бежала на собрание.
Вскоре Ходыча узнала, что беременна.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДЖИРГАТАЛЬ
Заседание затянулось. Поздно ночью охрипший Вася Корниенко прочитал список мобилизованных в районы на весеннюю посевную. Виктора посылали в Кабадиан.
На сборы дали двадцать четыре часа. Погода стояла скверная. Хоть и был конец января, но днем под солнцем снег таял и на дорогах лежала жидкая грязь. Автомобили ходили только по ночам, когда подмораживало.
Виктор уезжал в полночь. Маша пришла его провожать - маленькая, закутанная в белый пуховый платок. Она стояла тихо, молча, и только грустно смотрела на Виктора.
- Ну, будет тебе, - мягко сказал он. - Не на войну ведь еду.
- Как не на войну... - печально сказала Маша. - На самую настоящую войну.
- Брось. Все-таки в мирное время живем.
- Какое же это мирное время, - не унималась Маша. - Кругом такая борьба идет. Береги себя, Виктор.
Он крепко обнял, поцеловал Машу и взобрался в кузов машины. Приминая застывшую грязь, автомобиль выехал на улицу.
Быстро промелькнули последние дома и заборы города. Машина помчалась по прямой, уходящей в темноту дороге. Путь шел в горы, к перевалу. Небо затянуло тучами, и только над горами блестели яркие зимние звезды. На подъеме холод усилился, в ущельях свистел ветер. Виктор с головой закрылся ватным одеялом.
На рассвете подъехали к Вахшу. У переправы сгрудились десятки подвод. Невесть откуда взявшиеся в этих краях погонщики-осетины с башлыками на шее яростно кричали, требуя места на пароме. Однако это им не помогло, автомобиль с мобилизованными на посевную пропустили без очереди.